У старика да у старухи было три сына. Эти два сына поехали торговать на базар, а Омелю оставляют дома. «Слушай баб, и привезем тебе красный кафтан, красные сапоги и красную шапку».
Омеля лежит на пече. Бабы и говорят: «Омеля, поди по воду». Он и говорит: «А мне и здесь тепло». «Смотри, ведь не купят красного кафтана, красных сапогов и красной шапки, как не станешь слушать». Омеля схватил ведра и побежал по воду. Пришел, ведра зачерпнул, в ведро зачерпнул щуку. – «Ой, Омеля, опусти меня в реку, я много добра тебе сделаю». – «А что ты мне сделаешь?» – «А когда, что надо, дак меня попроси: то тебе и будет». Он и отпустил, и говорит: «Ну, по моему прошенью, по щучьему веленью, идите, ведра, сами домой». Ведра сами и идут. Народ видят. «Глядите-ко, ребята, что Омеля такое курит». Ведра пришли и на лавку сами поставились.
Потом эти женки и посылают: «Поди, Омеля, дров насеки да принеси на истопель». Омеля лежит на пече, да и говорит: «А мне и здесь тепло». – «Смотри, Омеля, ведь не купят красного кафтана, красных сапогов и красную шапку». – «По моему прошенью, по щучьему веленью, иди-ко, топор, наруби дров, а дрова идите сами в избу». Топор нарубил, а дрова в избу пришли.
Ночку ночевали, дрова все, надо в лес, ехать. «Омеля, поезжай по дрова». – «А мне и здесь тепло». А сам на пече лежит. «Смотри, не купят тебе красного кафтана, красных сапогов и красной шапки». Вышел на улицу, отопрокинул сани, сам сел в сани и сказал: «По моему прошенью, по щучьему веленью, идите, сани, в лес по дрова». Поехал. Ехал городом, сколько народу примял! Приехал в лес и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, топор, руби дрова! Дрова кладитесь в сани да вяжитесь сами!» Воз дров нарубил. «Да-ко, топор, еще выруби дубинку!» Сам сел на дрова и едет домой. В городе народу людно направлено: надо Омелю поймать, надо его, ладом выбить, да под &;gt;суд отдать. Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, выходи, дубинка, и обломай им руки и ноги». Дубинка выскочила, всех чисто прихлестала до едного. Он приехал домой и лег на печку. А королю жалобы поднесены на Омелю. От короля посланной пришел полицейской: «Ступай, Омеля, тебя король требует, зачем ты эк наделал: в городе народ примял!» Омеля и говорит: «Поди-ко, дубинка, обломай ему руки и ноги (посланному), зачем он требует». Дубинка всего его изломала. И приходит староста. Тот обманом: натащил ему карамели, закусок всяких, да изюму, и говорит: «Поди-ко, Омеля, к королю-то, тот тебя еще не так угостит». Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, печь, идь-ко со мной к королю». Тут в фатере воронцы затрещали, простенок вылетел, и печь пошла с Омелей к королю. Идёт к королю. Король в окно глядит. «Это что такое за чудо?» – «А это Омеля едет к тебе на пече». Приехал. «Что ты, Омеля, наделал экое? В городу народу много замял?» – «Ваше высококоролевство, я не хочу тебе повиноваться!» Заворотился назад и поехал, а дочь в окно глядит у короля. «По моему прошенью, по щучьему веленью, катись, королевна, за мной». Королевна за ним покатилась.
Король больно забедовать стал на него. Король добрался, взял обоих в бочку закупорил, дочерь и Омелю, и обручьем заковал железным. Опустил их на море. Королевна заплакала: «Что мы, Омеля, наделали! Куда мы поспили!» Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, дуйте, ветры буйны, да выкатите бочку на сухой берег по близости к королевскому дому!». Бочка вылетела на берег и разлетелась вся. «По моему прошенью, по щучьему веленью, становись этта хрустальный дом!» Поставился дом хрустальный. «Дадьсе-ко мост чугунный вплоть до королевского дому и перила серебряные. Мост выстлался и перила установились. Послал посланника. «Требуйте короля в гости». Король приехал в гости и сидит за столом. Омеля и спрашивает: «У кого ты сидишь в гостях?» – «Сидишь ты в гостях у Омели-зятя, а дочь твоя потчивает». Вот и стали с той поры гоститься друг ко дружке.