Бывал-живал старик со старухой; у них был сын Мартышка, а работы никакой не работал, отец никуда его нарядить не может, и с того отдал он сына своего Мартышку в солдаты. Мартышке в солдатах ученье не далось: поставили один раз его на часы, а он ушел с часов домой и положил свое ружье на грядку, взял палку да шар и пошел на парадное место, сделал буй, стал играть шаром и щелкнул шариком федьфебелю в лоб. Говорит федьфебель:
– Что ты, Мартышка, робишь?
– Я ведь жил у своего батюшки и все шаром играл!
– Где ж у тебя ружье?
– У моего батюшки десять ружьев, и все на грядке; и я свое ружье на грядку снес!
Начали его за это розгами бить; после битья заснул он крепко, и привиделось Мартышке во сне:
– Сбежи, Мартышка, в иное королевство — там тебе жира будет добрая! Дойдешь ты до этого королевства, и будет тут речка, через речку мост, а подле моста трехэтажный каменный дом; зайди в этот дом — в том дому никого нет, а стоит стол, на столе довольно всякого кушанья и разных напитков; наешься ты, напейся и в стол загляни; в том столе в ящике лежат карты однозолотные и кошелек с деньгами. Однозолотными картами хоть кого обыграешь, а из кошелька хоть полную гору насыпь золота — из него все не убудет!
Пробудился Мартышка от сна, наладил сухарей и сбежал из полку вон. Шел он дорогою, а больше стороною три месяца и пришел к иному королевству; вот и речка, через речку мост, подле моста трехэтажный каменный дом. Зашел в этот дом, в доме стоит стол, на столе всякого кушанья и питья довольно. Мартышка сел, напился-наелся, заглянул в ящик, взял однозолотные карты и кошелек с деньгами, положил к себе в карман, и опять в дорогу. Пришел в чужестранное королевство и забрался в трактир; встречает его маркитант, камзол на нем красный, колпак на голове красный и сапоги на ногах красные. Говорит Мартышка тому маркитанту:
– А ну, подай мне с устатку крепкой водки рюмку.
Глянул маркитант на солдата и налил рюмку воды. Мартышка покушал — в рюмке вода, осердился и стегнул его по носу и расшиб до крови. Завопил маркитант:
– Господа генералы! Вот этот солдат меня всего прибил.
Тут прибежали генералы, говорят Мартышке:
– Зачем в наш трактир пришел? Сюда простые люди не ходят, а ходят министры да генералы, да сам король приезжает.
Отвечает солдат:
– Я, братцы, вашего заведения не знаю; я — человек русский и зашел в ваш трактир с устатку выпить рюмку водки; попросил у маркитанта крепкой водки, а он подал мне рюмку воды. За это я осердился, ударил его в лицо, а попал по носу.
– Экой ты! Весь в рямках… где тебе деньги взять? — говорит ему маркитант. — У меня рюмка водки рублем пахнет.
Мартышка вынул свой кошелек и насыпал из кошелька золота с сенную кучу.
– Бери, — говорит, — сколько надобно за водку!
Все генералы тут обвинили маркитанта: зачем воду продает! Взяли этого солдата к себе и стали попаивать. И говорит им Мартышка:
– Пейте, братцы, и мою водку! Денег моих вам не пропить… да не угодно ли вам со мной в карты поиграть?
И вынул из кармана свои однозолотные карты, что этаких карт господа и на веку не видали. Начали в карты играть. Мартышка у них все деньги выиграл, и лошадей, и повозки, и кучеров, и фалетуров, да опосля взать воротил, еще своих денег подарил им сколько-то.
Вот напился Мартышка допьяна; генералы видят, что он хмелён стал, и приказали постлать под него постелю, а маркитанта заставили с него мух опахивать.
– Да смотри, — говорят ему, — если возьмешь кошелек у солдата или денег убавишь и он на тебя пожалится, то уж не прогневайся — быть тебе без головы.
Приехали господа генералы к самому королю, объявили, что – есть в нашем трактире русский солдат Мартышка, и у него такой кошелек с золотом — полны твои палаты засыплет, а из кошелька все не убудет. Да есть еще у Мартышки однозолотные карты — на веку ты этаких не видывал.
Король приказал шестерку лошадей под карету заложить, взял кучера, фалетура и запятника и сам сел в карету и поехал в трактир. Как приехал — и скричал:
– Что за человек спит?
Мартышка скочил и говорит:
– Ваше королевское величество! Я — солдат Мартышка, а человек русский и сбежал из команды.
Тут приказал король трактирщику принести графин водки, наливает рюмку и подает солдату:
– Опохмелься, служивый!
– Пейте сами, ваше величество! Мне своих денег не пропить будет.
Король выпил сам рюмку, а ему подал другую. И говорит ему король:
– Что, служивый, я слышал, ты мастер в карты играть?
Вынимает солдат однозолотные карты, и дивится король, что этаких карт на веку не видал. Стали играть в карты. Мартышка у короля все деньги выиграл, и платье, и лошадей с каретою, и кучера с фалетуром и запятником; опосля ему все взать отдал.
С того король возлюбил Мартышку, пожаловал его набольшим министром и состроил ему трехэтажный каменный дом; живет солдат министром управно. И спросили короля на три года в другую землю; то наместо себя оставляет король нового министра править его королевством. И повел Мартышка по-своему: приказал он шить на солдат шинели и мундиры из самого царского сукна, что и офицеры носят, да прибавил всем солдатам жалованья — кому по рублю, кому по два — и велел им перед каждою вытью пить по стакану вина и чтоб говядины и каши было вдоволь! А чтоб по всему королевству нищая братия не плакалась, приказал выдавать из казенных магазинов по кулю и по два на человека муки. И так-то за его солдаты и нищая братия бога молят!
А у того короля осталась в дому дочь Настасья-королевна, и посылает она свою служанку позвать нового министра Мартышку к себе в гости. Приходит служанка к нему в дом:
– Господин министр! Наша королевна Настасья зовет тебя в гости.
Говорит Мартышка:
– Хорошо, сейчас оденусь!
Пришел к королевне. Просит она:
– Поиграй со мной в карты!
Вынул Мартышка из кармана однозолотные карты, что этаких карт королевна на веку не видала. Стали играть, выиграл он у королевны все деньги и уборы и говорит:
– Убери-ка, Настасья-королевна, все свои деньги и уборы; у меня своих денег довольно — не прожить будет!
Настасья-королевна посадила его за стол и сама с ним села; пили, ели, веселилися. И приказала она тайно служанке поднести ему рюмку усыпающего зелья; Мартышка выпил рюмку и уснул, и спал трои сутки. Тогда отобрала она у него кошелек с золотом и карты однозолотные, сняла с него платье — в одной рубашке оставила — и приказала в навозную яму бросить. Мартышка спал трои сутки в навозной яме, пробудился и говорит:
– Видно, я в добром месте сплю!
Вылез он на сходе солнца и пошел к речке, вымылся бело.
«Куда же мне идти?» — думает. И нашел он старое солдатское платье, оделся и побрел вон из того королевства.
Шел он долгое время, и похотелось ему есть; увидел яблоню, сорвал два яблока, съел, и с того заболела у него голова и выросли на голове рога, и такие большие, что еле носить может. Дошел до другой яблони, поел других яблоков, и с того отпали у него рога. Тут набрал он этих яблоков обоих сортов и воротился взать в королевство.
– Ну, — думает, — доберусь же я до королевны, что меня в доброе место впястала.
Увидел Мартышка — сидит в лавке старая старушка, вся трясется, и сказал:
– На-ка, бабушка, съешь яблочек.
Съела она яблочек хорошего сорта и стала молодая и толстая; спрашивает:
– Где ты, дитятко, взял эти яблоки?
Говорит ей Мартышка:
– Это мое дело! Нет ли у тебя, бабушка, хорошего маркитантского платья? Пойду я этих яблоков продавать.
– Ну, служивый, я для тебя хоть всю лавку отдам.
И дала ему чистое платье и однозолотную тарелку.
Пошел Мартышка яблоков продавать, идет мимо королевского дома и громко кричит:
– У меня сладкие яблочки! У меня сладкие яблочки!
Услышала Настасья-королевна, послала свою служанку:
– Спроси, почем продает яблоки?
Прибежала служанка; Мартышка ей говорит:
– Извольте, сударыня, покушайте моего яблочка.
Она съела и сделалась молодая, красивая и толстая, даже королевна ее не опознала:
– Да ты ли это?
– Я самая! — отвечает ей служанка. Настасья-королевна дала ей двести рублев:
– Ступай скорее, купи мне парочку!
Служанка сбегала, купила яблоков и подала королевне; она сейчас их съела, и в то время заболела у ней голова и выросли большие рога. Лежит она на кровати, а над кроватью поделаны грядки, и на тех грядках рога положены. А Мартышка побежал к той же старушке, отдал ей прежнее платье и срядился дохтуром. В те поры приезжает король, объявили ему, что маркитант окормил Настасью-королевну, и приказал он собрать маркитантов со всего королевства и посадил их в тюрьму.
Между тем идет мимо государева двора дохтур и кричит:
– Нет ли дохтуру работы?
Говорит король своим слугам:
– Зовите его скорее!
Мартышка пришел в палаты:
– Что прикажете, ваше величество?
– Ты, видно, не нашего королевства; не знаешь ли, чем пособить моей дочери, Настасье-королевне? Окормил ее какой-то маркитант яблоками. Если пособишь, пожалую тебя первым министром и отдам за тебя дочь мою, королевну, в замужество, а при старости лет моих поставлю тебя на свое королевское место.
– Ваше величество, — говорит дохтур, — прикажите вытопить баню, а я в рынок пойду, искуплю снадобья.
Пошел Мартышка в рынок, купил три прута: первый — медный, другой — железный, третий — оловянный, и приказал королевну в баню вести. Как привели королевну в баню — едва в двери рога впихали. Мартышка отослал всю прислугу прочь, вынул медный прут, взял Настасью-королевну за рога и почал драть, приговаривая:
– За грехи у тебя эти рога выросли! Повинись: не обманывала ли кого, не обирала ли кого?
– Батюшка-дохтур! Я на веку никого не обманывала и чужого себе не присваивала.
Взял он другой прут, железный, бил-бил — королевна все не признается. Изломал железный прут, вынул третий — оловянный, и начал потчевать. Тут Настасья-королевна и повинилася:
– Виновата, батюшка-дохтур! Бросила я нового министра в навозную яму, содрала с него платье, забрала однозолотные карты и кошелек с деньгами.
– А где ты однозолотные карты с тем кошельком девала?
– У меня в любимом ящичке.
– Отдай их мне!
Говорит ему королевна:
– Я теперь вся твоя! Что хочешь, то и делай со мною.
Мартышка дал ей хороших яблоков; съела она одно — один рог свалился, съела другое — и другой отпал, съела третье — и сделалась лучше и красивей прежнего. Пришли в королевский дом; королю это возлюбилось, пожаловал он Мартышку опять набольшим министром и отдал за него дочь свою Настасью-королевну в замужество. Стали они жить благополучно — в радости и спокойствии, и теперь живут да хлеб жуют