📑 Гнев Ивана Грозного на сына

Как когда была столица в Новогороде,
Тогда царствовал Грозный царь Иван Васильевиць.
Соберал‑то он да на поцесный пер
Сильных могучиих да он богатырей
И купцей‑то, людишек да все богатыих.
Набралосе да дорогих гостей полный стол,
Как тут‑то на перу все стали сытёшеньки,
Все‑то гости на перу‑то стали веселёшеньки,
Наедалисе да напивалисе,
Все‑то гостюшки да порасхвастались.
Как богатыи так тыи хвастают
Своей они ведь силою богатырскою,
Ухватоцькой оны да молодецкоей,
А богатыри да тыи хвастают:
«Как у нас‑то много злата‑серебра,
Как бессметоцьной да золотой казны».
А Грозный‑то ведь царь да Иван Васильевиць
Пред гостями ходит по палаты белокаменной,
Сизу бороду свою да он наглаживает,
Грозной‑то сам хвастает, грозно хвалится,
Ен же сам Грозной нахваляетсе:
«Как повыведу измену‑то я из Киева,
А повыведу измену из Чернигова,
А как выведу измену с Новагорода,
Я с Казани‑Рязани, из Вострохани».
Отправлял он своих грозных царевицев
А Федора и Митрея Ивановицев,
Ены вывели измену‑то из Киева,
Ены вывели измену из Цернигова,
Вывели измену с Новагорода,
А на тую ли на палью да кровавую,
Отрубить‑то ему да буйну голову».
Тут Микита да Романовиць
Как бежал он на босу ногу да без чоботов,
Без чоботов бежал Никита да черныих,
Без цюлоциков он без шелковыих,
А садился Микита на добра коня,
Не на уздана а садился, не на седлана,
Только брал с собой одну да востру саблю.
Выеждял Микита во цисто поле,
Как крыцял своим громким голосом:
«Уж ты съешь кусок, собака, да подависсе,
А не съешь кусок, собака, да задависсе».
Услышал‑то Малютка громкий голос,
Как громкий голос да во чистом поле,
Во плеци рука застояласе,
С рук востра сабля не повалиласе.
Наеждял же Микита да Романовиць,
Отрубил Малютке буйну голову,
А рубил Микита своей вострой саблей,
Как рубил‑то Микита на пальи канатики шелковыи.
А на части рубил Микита мелкии,
Как снимал цто с пальи своего племянника,
Как садил он Митрея на добра коня,
Вез в свою палату белокаменну,
Как кормил, поил своего дорога гостя
Как на другой‑то да на денецек
Грозный царь Иван Васильевиць
Как он окруцинился да он спецялился,
Что решил‑то своего сына любимого,
Как пишет афишки‑ты пецяльныи:
«Одевайте‑ко вы платьицы опальныи,
Пришло времяцько мни пецяльное,
Как Митрея решил Ивановиця».
Как Микита да Романовиць
Одевал он платьице, которых цище нет,
Приходит‑то Микита к царю Грозному
Как в его‑то палату белокаменну.
Как сидит Грозной царь Иван да Васильевиць,
Сам скручинился, сам спецялился,
На Микиту тут сам да выглядывает,
Сам ен Грозный‑то выговаривает:
«Разве ты да не знаешь ведь,
Аль надо мной‑то ведь насмехаессе?
Как я вчерашним да денецьком
Как отправил‑то я да на смертушку,
Я ведь Митрея отправил Ивановиця,
Отрубить Митрею да буйну голову,
Как твоему да племяннику».
Тут выходил тут Микита Романовиць,
Приходил‑то Микита в свою палату белокаменну,
Одевал своего‑то любимого племянника,
Одевал‑то в платье. которых цище нет,
Приводил‑то Никита к Ивану Грозному.
Как Грозной‑то царь Иван‑ты Васильевиць
Увидал, что жив Митрей Ивановиць,
Как с великой‑то грозной радости
А падал Микиты на плецка могуции,
Целовал в уста да во сахарнии,
Говорил Грозный царь Иван Васильевиць:
«Как за ту да за заслугу‑то
Цем мни будет пожаловать,
Цем‑то буде да поцествовать?
Города ли тебе дать с пригородками,
Али златом‑то тя дарить да будет а серебром
Да ту да за заслугу ведь?»
Говорил‑то ведь Микита Романовиць:
«Мни не надо городов управляти с пригородками,
Мни не надобно злата и серебра.
Дай‑ко мне‑ко‑ва да что я у тя спрошу,
Дай‑ко мне Микитину дай‑ко отчину,
Чтобы не было в ней иску да не отыску,
Но котора мне была отцина назнацена».
Тут с великой‑то со грозной радости
Поднимал Грозный царь Иван Васильевиць,
Подписал‑то он да своей рукой:
Как в Микитиной‑то да вотчины
Стали добрые людишки да спасатися,
От великих бед стали освобождатися.
А на том‑то былина и покончилась.