Край дорожки, край широкия было Московской,
Тут стояла зелена елинка,
Не толстая, собою ровная,
Со вершиночки до самого корня.
Что на этой было елинке,
Что на самой было на вершинке,
Тут сидела дорогая пташка,
Горегорькая бедна кукушка.
Не кукует, всё бедна горюет,
Жалобнёшенько слёзно причитает,
Под елинушку сама взирает:
Под елинушкой лежит молодчик,
Не убит он лежит, не застрелен, —
Вострой сабелькой весь он изрублен.
Что на молодце была рубашка,
Тонка, беленька была бумажна,
Во крови то она была кумашна,
Во грязи то она была китайна.
Тут спроговорит душа молодчик:
„Уж ты, мамушка, зелена елина!
Опусти ты своё прутьё-витьё,
Ты прикрой моё тело белое,
Чтобы дождиком тела не мочило,
Красным солнышком тела не сушило,
Чтобы звери тела не терзали,
Чёрны вороны тела не клевали.“