Уж вы горы, вы горы, горы Московския,
Вы Московския горы, Воробьёвския!
На тех ли на горах выростал ракитов куст;
На том ли на кусту сидит млад сизой орёл,
Во когтях-то он держит, держит це́рна во̀рона,
Во когтях он держа, сам выспрашивает:
„Уж ты где, во́рон, летал, где цёрной, полётывал?“
— Я летал, ворон, летал во дальных страна̀х,
Во дальных-то во странах, степях Саратовских;
На цёрных-то на грязях лежит тело белоё,
Не избито тело, не изранено,
Ружьём тело изпостреляно.
Прилетало-то к телу три кукушици,
Три кукушици, да три горюшици:
Первая горюшиця была родна матушка,
Другая то горюшиця была родна сестриця,
Третья-то горюшиця была молода жена;
Родна матушка-то плацёт, как река льетсе,
Родна сестриця-то плацёт, как руцьи шумят,
А молода жена-то плацёт, как роса падает;
Родной матушке-то плакать вплоть до смерточки,
Родной сестрице-то плакать вплоть до замужьица,
Молодой-то жене плакать до мила друга!