«Не шуми ты, шумка, во поле, зеленой дуброве,
Не мешай же ты мне, младцу, думу думати».
«Мне нельзя, шумке, не шумети:
Среди зеленой дубровушки армеюшка долго стояла,
Да и всю зеленую травку‑муравку притоптала,
Да и все корешочки засушила».
Не алы‑то цветы в поле расцветали,
Не ясен‑то сокол по крутым горам летал,
То Стенька Разин по армеюшке, шельма, разъезжал,
Себе что ни лучшего казака шельму‑разбойничка
выбирал:
«Кто бы во синем море достал желтого песочку,
Да чисто‑начисто вычистил мой вострый булатик,
Снял бы с него черную ржавчинку,
Да навострив бы его востро‑навостро,
Да и вскрыл бы мою белу грудочку,
Да и посмотрел бы в мое ретиво сердце,
Отчего оно больно болит, без огня горит,
Без огня‑то оно сгорело и без полымя все изотлело?
Оттого‑то оно сгорело ‑
Мне завтра пред белым царем
Ответ надо держать:
Да и чем же ты меня, православный царь,
припожалуешь?»
«Припожалую я тебя, шельма‑разбойничек,
Что ни лучшими хоромами высокими,
Что ни теми ли столбами с перекладиной».