В обработке А.Н. Афанасьева
Купеческая дочь и генерал-клеветник
Был-жил купец, имел у себя двух детей: дочь да сына. Стал купец помирать (а купчиху-то прежде его на погост свезли) и приказывает: “Дети мои! Живите хорошо — в любви и совете, так, как мы с покойницей жили”. Вот и помер; схоронили его и помянули, как следует. Немного погодя задумал купеческий сын за морем торговать; снарядил три корабля, нагрузил их разными товарами и стал сестре наказывать: “Ну, милая сестрица, еду я в дальнюю дорогу, оставляю тебя одну-одинешеньку дома; смотри же, веди себя скромно, в худые дела не вдавайся, по чужим людям не таскайся”.
После того поменялись они своими портретами: сестра взяла братнин портрет, а брат — сестрин; поплакали на расставание и простились.
Купеческий сын снялся с якорей, отвалил от берега, поднял паруса и вышел в открытое море; плывет год, плывет другой, а на третий год приезжает к некоему богатому, стольному городу и останавливает свои корабли в гавани. Как скоро приехал, сейчас набрал блюдечко драгоценных каменьев да сверток лучшего бархату, камки [Камка — шелковая китайская ткань с разводами] и атласу и понес к тамошнему царю на поклон.
Приходит во дворец, подает царю гостинец и просит позволения торговать в его стольном городе. Полюбился царю дорогой гостинец, говорит он купеческому сыну: “Хорош твой дар! Сколько лет я на свете живу, никто так меня не учествовал; даю тебе за то первое место по торгу. Продавай-покупай, никого не бойся, а коли обида будет — прямо ко мне приходи; завтра я сам к тебе на корабль побываю”.
На другой день приехал царь к купеческому сыну, стал по кораблю похаживать, товары осматривать и увидел в хозяйской каюте — портрет висит; спрашивает купеческого сына: “Чей это портрет?” — “Моей сестрицы, ваше величество!” — “Ну, господин купец, такой красоты я еще отродясь не видывал; а скажи по правде: какова она нравом и обычаем?” — “И тиха и чиста, как голубка!” — “Ну, коли так, быть ей царицею; возьму за себя замуж”. А в те поры был при царе генерал, да такой злющий, завистный: чужое счастье ему поперек в горле становилося.
Услыхал он царские речи и страшно озлобился: этак, пожалуй, придется нашим женам купчихе кланяться! Не выдержал и говорит царю: “Ваше величество! Не прикажите казнить, прикажите слово вымолвить”. — “Сказывай!” — “Эта купеческая дочь вам вовсе не пара; я сам ее давно знаю, не раз с нею на постели леживал, в любовные игры поигрывал; совсем девка распутная!” — “Как же ты, иноземный купец, говоришь, что она тиха и чиста, как голубка, худыми делами не занимается?” — “Ваше величество! Коли генерал не врет, пусть достанет от моей сестры именной перстень да узнает, какова у ней тайная примета есть”. — “Хорошо, — говорит царь и дает тому генералу отпуск, — коли в срок не достанешь перстня да приметы не скажешь — то мой меч, твоя голова с плеч!”
Собрался генерал и поехал в тот город, где жила купеческая дочь; приехал и не знает, как ему быть? Ходит по улицам взад и вперед, такой кручинный, задумчивый. Попадается ему навстречу старушонка, просит милостыни; он ей подал. Спрашивает старуха: “О чем, господин, призадумался?” — “Что тебе сказывать? Ведь ты моему горю не пособишь”. — “Кто знает — может, и пособлю!” — “Знаешь ты, где живет такая-то купеческая дочь?” — “Как не знать!” — “Ну так достань у нее именной перстень да разузнай, какова у ней тайная примета есть; сделаешь это дело, награжу тебя золотом”.
Старушонка потащилась к купеческой дочери, постучалась в ворота, взошла в горницу, помолилась и стала рассказывать, что идет ко святым местам: не будет ли какого подаяния? Повела такие хитрые речи, что красная девица совсем заслушалась и не заметила, как проговорилась о своей тайной примете; пока то да се, старушонка стибрила со столика именной перстень и в рукав запрятала. После того попрощалась с хозяйкою и бегом к генералу, отдает ему перстень и говорит: “А тайная примета у купеческой дочери — золотой волосок под левою мышкою”.
Генерал наградил ее щедрой рукою и отправился в обратный путь; приезжает в свое государство и является во дворец; и купеческий сын тут же. “Ну что, — спрашивает царь, — достал именной перстень?” — “Вот он, ваше величество!” — “А какова у купеческой дочери тайная примета?” — “Золотой волосок под левою мышкою”. — “Так ли?” — спрашивает царь купеческого сына. “Точно так, государь!” — “Как же смел ты передо мною лгать? За твою вину велю казнить тебя”. — “Царь-государь! Не откажи в последней милости, позволь написать к сестре письмо; пусть приедет, со мной попрощается”. — “Хорошо, — отвечал царь, — пиши; только я долго ждать не стану!” Отложил казнь на срок, а до того времени приказал заковать его в железа и посадить в темницу.
Вот купеческая дочь, как получила от брата письмо да прочитала, тотчас пустилась в дорогу; едет да золотую перчатку вяжет, а сама горько плачет: слезы падают бриллиантами; она те бриллианты подбирает да на перчатку сажает. Приехала в стольный город наскоро, наняла у бедной вдовы квартиру и спрашивает: “Что у вас в городе нового?” — “У нас новостей нет никаких, окромя того, что один иноземный купец через свою сестру страждает, завтрашний день его вешать будут”.
Поутру встала купеческая дочь, наняла карету, нарядилась в богатое платье и поехала на площадь; там уж виселица готова, войска расставлены, и народу набралось многое множество; вон уж и брата ее ведут. Она вышла из кареты и прямо к царю, подает ему ту перчатку, что дорогой связала, и говорит: “Ваше величество! Оцените, что такая перчатка стоит?” Царь посмотрел. “Ей, — говорит, — и цены нету!” — “Ну так ваш генерал был у меня в дому и точно такую перчатку украл — дружку этой самой; прикажите розыск сделать”.
Царь позвал генерала: “Вот на тебя жалоба, будто ты дорогую перчатку украл”. Генерал начал божиться: ничего знать не знаю и ведать не ведаю. “Как же ты не знаешь? — говорит ему купеческая дочь. — Сколько раз бывал в моем доме, со мной на постели леживал, в любовные игры поигрывал…” — “Да я тебя впервой вижу! Никогда у тебя не бывал, и теперь — хоть умереть — не знаю: кто ты и откуда приехала”. — “Так за что же, ваше величество, мой брат страждает?” — “Который брат?” — спрашивает царь. “А вон которого на виселицу привели!” Тут все дело начистоту открылося; царь приказал купеческого сына освободить, а генерала повесить; а сам сел с красной девицей, купеческой дочерью, в карету и поехал в церковь. Там они обвенчались, сделали большой пир и стали жить-поживать, добра наживать, и теперь живут.