В обработке А.Н. Афанасьева
Записной вор Сенька Малый
В некотором царстве стояла небольшая деревня; в этой деревне жили два брата; один помер, и остался после него сын — записной вор Сенька Малый. Уж куда-куда ни отдавал его отец в науку — все не вышло толку. “Что ж ты не учишься? — спрашивают, бывало, у него отец с матерью. — Али целый век хочешь дураком изжить?” А Сенька так и брякнет в ответ: “Коли хотите вы от меня хлеб-соль видеть, отдайте воровству учиться; другой науки и знать не хочу!” Вот как помер отец, Сенька Малый не стал долго думать, пришел к дяде и говорит: “Пойдем, дядя, на работу; ты будешь воровать, а я тебе помогать”. — “Ладно, пойдем!”
Вот и пошли; идут мимо болота, глядь — дикая утка в камышах гнездо свила и сидит себе на яйцах. “Давай-ка утку изловим!” — говорит дядя и стал подкрадаться; только птицы не поймал, понапрасну с гнезда согнал. А Сенька Малый шел позади и вырезал из дядиных сапогов подметки. “Ну, Сенька, — сказал дядя, — я хитер, а ты хитрее меня!” Идут они дальше; а навстречу им три мужика, ведут на базар быка продавать. “Как бы нам, дядюшка, этого быка достать?” — спрашивает Сенька. “Эх ты; ведь теперь не ночь; серед бела дня не украдешь”. — “Небось украду!” — “Что ж ты, али и взаправду мудреней дяди хочешь быть?” — “А вот увидишь!”
Сенька Малый снял с правой ноги сапог, бросил на дорогу и укрылся с дядей в сторонке. Мужики дошли до этого места. “Стой, ребята, — закричал один, — вишь какой славный сапог валяется”. — “Хорош, да что с ним делать-то? Кабы пара нашлась, можно бы взять; а теперь что? Одна нога в сапоге, а другая в лапте!” Посудили, подумали и, не взяв сапога, пошли прочь. Сенька тотчас надел правый сапог, а левый снял; забежал вперед, кинул его на дорогу и спрятался в канаву. “Стой, ребята, — закричал тот же мужик, — вот и другой сапог. Знать, какой-нибудь Разувай Федулыч растерялся. Ну-тко, братцы, вперегонки за тем сапогом! Ведь годятся на вечеринки к девкам ходить”. Бросили быка и пустились вперегонки назад; а Сенька Малый того и добивался, подхватил сапог и погнал быка в сторону; загнал его в болото, отрубил голову и приставил ее опять на прежнее место.
Мужики пробегались попусту; воротились — нет быка; пошли искать, искали-искали, ходили-ходили и набрели на болото. “Ишь куда нелегкая его угораздила! Прямо в тину затесался! Надо, — говорят, — вытаскивать…” Достали веревку, сделали петлю, набросили с размаху и зацепили за рога, понатужились да как дернут — так все наземь и попадали. “Ахти, какое горе! Ведь совсем быка загубили, как есть голову оторвали!” Делать нечего, пошли мужики домой с пустыми руками; а Сенька Малый позвал дядю, вытащили вдвоем быка, содрали кожу, разрубили мясо на части и стали делиться. Дядя говорит: “Неужли ж делить поровну? Я старше, мне следует больше!”
Сенька обиделся, схватил бычью кожу и ушел от дяди; забрался в кусты, вырезал два березовых прута и принялся хлестать по коже. Хлещет да во все горло выкрикивает: “Батюшки! Не я один крал, дядя помогал!” Дядя услыхал это. “Ну, — думает, — попался Сенька!” — и приударил с испугу домой; а Сенька сбегал за лошадью, поклал всю говядину на воз, отвез ее в город и продал за чистые денежки.
На другой день пришел Сенька Малый к дяде, зовет государеву казну воровать. “Пойдем, — говорит, — на работу; ты будешь воровать, а я тебе помогать”. Вот пришли ночью к царскому дворцу; у ворот стоят часовые — как тут ухитриться? Сенька Малый подкопался под угол, залез с дядей в кладовую и ну набивать карманы. Что тут золота, что серебра они утащили! Полюбилось им это дело, и повадился Сенька кажную ночь ходить в царскую кладовую да забирать деньги.
Захотел царь посмотреть свою казну, видит — что-то неладно, много добра распропало; созвал совет и стал спрашивать: как бы умудриться да вора поймать? И придумали сообща: у той самой дыры, куда вор лазит, поставить большой чан со смолою. Как сказано, так и сделано; целый день смолу топили да всё в чан лили. Вечером поздно зовет Сенька Малый дядю на промысел. “Пойдем, — говорит, — ты будешь воровать, а я тебе помогать”. Вот пришли к царской кладовой. Сенька Малый стал посылать дядю: “Ты полезай наперед, а я за тобою!” Дядя полез — и прямо в чан угодил; как закричит благим матом: “Ох, смерть моя!
В смолу попал”. Сенька думал было его вытащить, возился с ним, возился, нет — ничего не поделаешь! “Пожалуй, — думает, — по нем и меня дознаются!” Взял отвернул ему голову и понес к тетке: так и так, сказывает ей, пропал дядя ни за грош!
Наутро доложили царю: который-де вор казну воровал — нынче в смолу попал, только головы нету. Царь приказал заложить тройку лошадей с колокольчиком и везти мертвое тело по всем селам, по всем городам: не найдутся ли сродники? Коли станет кто по нем плакать, сейчас того хватать да в кандалы ковать. “Тетушка, — спрашивает Сенька, — хочешь поплакать по своем муже?” — “Как же не хотеть, родимый? Все-таки муж был!” — “Слушай же: возьми новый кувшин, налей молока и ступай навстречу: как увидишь, что везут твоего покойника, спотыкнись нарочно, разбей кувшин и плачь себе вволю”. Тетка взяла новый кувшин, налила молоком и пошла навстречу.
Вот везут мертвое тело, и как только поравнялись с нею — она вдруг будто споткнулась, разбила кувшин, разлила молоко и начала громко плакать да причитывать: “Свет ты мой! Как мне жить без тебя?” Сейчас набежали со всех сторон солдаты, окружили бабу и стали допрашивать: “Говори, старая, о чем голосишь? Не признала ли покойника? Что он — муж тебе, брат али сват?” — “Батюшки мои родные! Как же не плакать мне? Сами видите, какая беда надо мною стряслась: разбила кувшин с молоком!” — и опять принялась выть. “Экая дура, нашла о чем плакать!” — говорят солдаты, и поехали дальше.
На другой день докладывают царю: где-где ни возили покойника, никто не сказался из сродников, никто по нем не поплакал; только и слез видели, что одна старуха кувшин разбила да над черепьём голосила. “Что ж вы ее не хватали? — говорит царь. — Кто другой, а уж она наверно знает про вора!” — и опять-таки приказал возить мертвое тело по всем селам, по всем городам. “Тетушка, — говорит Сенька Малый, — хочешь похоронить дядю?” — “Как же не хотеть, родимый? Все-таки муж был!” Сенька запряг лошадь в телегу, приехал в ту саму деревню, где с мертвым телом ночевать пристали, и просится на постоялый двор. “Куда тебе? — сказывает хозяин. — Вишь сколько народу наехало”. — “Пусти, добрый человек! Ведро вина куплю”. Услыхали солдаты. “Пусти!” — говорят. Сенька купил ведро вина и напоил всех допьяна; крепко заснули и хозяин и сторожа, а Сенька Малый отпер ворота и увез покойника.
Поутру проснулись солдаты, собираются ехать и сами не знают: как быть, что делать? Воротились к царю; доложили, что мертвое тело ночью выкрадено, а кем и как — неведомо. Царь созвал совет и опять спрашивает: нельзя ли как умудриться — изловить вора? Совет и придумал поставить на таком-то лугу целую бочку вина, при ней кучу денег рассыпать, а в стороне часового спрятать; известное дело: вор не утерпит, придет воровать, напьется пьян — тут его и хватай! Сказано — сделано. Сенька Малый выбрал темную ночь и пошел воровать; приходит на луг, стал было деньги огребать, да почуял, что вином пахнет: “Дай винца попробую!” Попробовал — славное вино, сроду такого не пивал! “Ну-ка еще!” Пил-пил и напился пьян как стелька; и с места не сошел: где воровал, тут и уснул.
А часовой давно его заприметил. “Ага, — думает, — попался, любезный! Теперь полно по свету гулять; насидишься в сибирке[179]!” Подошел к Сеньке Малому и обрезал ему половину бороды: коли и уйдет, так было б признать по чем. “Пойду теперь — доложу по начальству”. Пока добрался часовой до начальства, уж светать стало; Сенька проснулся, опохмелился, хвать рукой за бороду — половины как не бывало. Что делать? Думал, думал и надумался; пошел на большую дорогу и давай всякого встречного-поперечного таскать за бороду, кого ни ухватит — так половина бороды и прочь! Как тут вора узнать? Выпутался Сенька из беды, отрастил снова бороду и стал себе жить-поживать, в чужое добро лапы запускать; и долго бы жил, да вот недавно повесили.