У богатого мужика была дочь, он ее ни за кого не выдавал. А недалеко жил сапожник, Иван Иванович, шил да песни пел, шил да песни пел. Сшил попу сапоги, а поп за работу дал ему все копейками. Ну, ладно. Вот Иван Иванович посылает к богатому мужику просить -четверика смерять деньги. Богатый мужик усумнился:
— Неужели у него столько денег, что он пересчитать не может. Не даром порато он весел.
Послал послушать работника. Иван Иванович положил поповские деньги в четверик, потом на пол, так взад и вперед грохочет, только звон стоит, как деньги брякают. Копейку в щель запихал и четверик отнес. На другой день опять приходит, просит:
— Сегодня серебро перемерять.
Гривенник запихал в щель и назад четверик отнес. На Пасху пришел Иван Иванович к богатому купцу в гости. Вот богатый мужик и говорит:
— Иван Иванович, вы бы женились.
— А что жениться, на бедной не хочется, а богатой не дают.
Богатый и говорит:
— Да, пожалуй, я бы Машу отдал.
И свадьбу сделали, приданое хорошее дал. Иван Иванович женился, приданое пропил, а Машенька этой жизнью довольна была, жила с ним хорошо.
Раз приходит Машенька к обедне, поп глядел, глядел, да и обзарился: — «А что попросить?!»
И дьякон засмотрелся, и дьячок тоже вздумал. Обедня отошла, поп Машеньку настиг и говорит:
— А нельзя ли, Машенька, притти с тобой позабавиться?
— А приди.
После попа и дьякон настиг. Она и дьякону то же сказала. А после дьякона и дьячок.
Мало времени, поп и бежит. Машенька за самовар посадила; сидят, разговаривают.
— Ах, кто то идет?!
— А я куда?
— А поди во двор, на полку сядь.
11оп и сел. Пришел дьякон. Машенька и его к самовару посадила; сидят, чай пьют. Мало, и опять ворота брякнули.
— Ах, кто-то идет?!
— А не муж ли? А я куда?..
— А поди во двор, на полку сядь.
Дьякон на полку заскочил,—сидит поп.
— Ты, поп, пошто здесь?
— А так. А ты пошто?
— А я так.
Пришел дьячок, сели чай пить, и опять ворота брякнули, Иван Иванович сам идет. Она и дьячка на полку посадила. Иван Иванович и говорит:
— Эх, Машенька, ты сегодня одна сидишь; ты бы от скуки ради пригласила попадью, дьякониц да дьячиху; вы бы вместе покалякали бы.
Машенька побежала за матушкой, позвала в гости дьяконицу и дьячиху. Матушка приходит, а Иван Иванович один сидит. Вот они разговаривают.
— Я ведь, матушка, корову новую купил.
И пошли смотреть. Корова попадье понравилась.
— А что, Иван Иванович, продай корову-то.
— Нет, матушка, продать нельзя, разве другим манером можно.
— Да и в самом деле, однако попенко у меня старо; а скажу, что деньги отдала. Так что, куда пойдем?
— А куда пойдем, соломы на рундучок постелим.
Послали и повалились. Поп на полке сидит и говорит:
— Я, ребята, соскочу.
А те за волосы держат.
— Нет, не скачи, нас выдашь.
Пападья домой ушла. Мало, идет дьяконичиха, а Машеньки все нет. Опять пошли корову смотреть и так же согласились, как и с попадьей. И с дьячихой тоже.
Вот назавтра Иван Иванович встает, надевает вязочку на рога и ведет корову к попадье. Пр И-водит, попадья встречает.
— А, Иван Иванович, заводи в хлев.
— Нет, заводить нельзя.
— А почему?
— Надо с вас расписочку взять, что корова у меня не продана, а другим манером отдана.
— Что ты, убирайся ты и с коровой!
— Нет, я ведь не поп, вертеть душой не хочу.
— На ты, возьми, ради Христа, сто рублей, только веди корову домой.
И к дьяконице привел и с нее сто рублей взял, и с дьячихи сто рублей.
Тем и кончилось.