Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит.
“Хоть бы на один зуб чего перекусить”, – думает лисонька. Вот идет она путем-дорогой; лежит ошмёток. “Что же, – думает лиса, -ину пору и лапоток пригодится”. Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась.
– Кто там? – спросил мужик, открывая оконце.
– Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать!
– У нас и без тебя тесно! – сказал старик и хотел было задвинуть окошечко.
– Что мне, много ли надо? – просила лиса. – Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, – и вся тут.
Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит:
– Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток!
Мужик взял лапоток и кинул его под печку.
Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чем не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку.
Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова.
Проснулась и лисица, побежала за лапотком – глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса:
– Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму!
Посмотрел мужик под печь – нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошел, взял курицу и отдал лисе. А лиса еще ломаться стала, курицу не берет и на всю деревню воет, орет о том, как разобидел ее старик.
Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путем-дорогой.
Идет и песенку попевает:
Лисичка-сестричка
Темной ноченькой
Шла голодная;
Она шла да шла,
Ошметок нашла –
В люди снесла,
Добрым людям сбыла,
Курочку взяла.
Вот подходит она вечером к другой деревне. Стук, тук, тук, – стучит лиса в избу.
– Кто там? – спросил мужик.
– Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать!
– У нас и без тебя тесно, ступай дальше, – сказал мужик, захлопнув окно.
– Я вас не потесню, – говорила лиса. – Сама лягу на лавку, а хвост под лавку, – и вся тут!
Пустили лису. Вот поклонилась она хозяину и отдала ему на сбережение свою курочку, сама же смирнехонько улеглась в уголок на лавку, а хвостик подвернула под лавку.
Хозяин взял курочку и пустил ее к уткам за решетку. Лисица всё это видела и, как заснули хозяева, слезла тихонько с лавки, подкралась к решетке, вытащила свою курочку, ощипала, съела, а перышки с косточками зарыла под печью; сама же, как добрая, вскочила на лавку, свернулась клубочком и уснула.
Стало светать, баба принялась за печь, а мужик пошел скотинке корму задать.
Проснулась и лиса, начала собираться в путь; поблагодарила хозяев за тепло, за угрев и стала у мужика спрашивать свою курочку.
Мужик полез за курицей – глядь, а курочки как не бывало! Оттуда – сюда, перебрал всех уток: что за диво – курицы нет как нет!
А лиса стоит да голосом причитает:
– Курочка моя, чернушка моя, заклевали тебя пестрые утки, забили тебя сизые селезни! Не возьму я за тебя любой утицы!
Сжалилась баба над лисой и говорит мужу:
– Отдадим ей уточку да покормим ее на дорогу!
Вот накормили, напоили лису, отдали ей уточку и проводили за ворота.
Идет кума-лиса, облизываясь, да песенку свою попевает:
Лисичка сестричка
Темной ноченькой
Шла голодная;
Она шла да шла,
Ошмёток нашла –
В люди снесла,
Добрым людям сбыла:
За ошмёток – курочку,
За курочку – уточку.
Шла лиса близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – стало смеркаться. Завидела она в стороне жилье и свернула туда; приходит: тук, тук, тук в дверь!
– Кто там? – спрашивает хозяин.
– Я, лисичка-сестричка, сбилась с дороги, вся перезябла и ноженьки отбила бежавши! Пусти меня, добрый человек, отдохнуть да обогреться!
– И рад бы пустить, кумушка, да некуда!
– И-и, куманек, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, – и вся тут!
Подумал, подумал старик да и пустил лису. А лиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра ее уточку-плосконосочку.
Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили ее к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела.
– Видно, сердечная, умаялась, – сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и перышки зарыла под печью; сама же как ни в чем не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит – одна хозяйка в избе.
– Хозяюшка, а где хозяин? – спрашивает лиса. – Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев.
– Вона, хватилась хозяина! – сказала старуха. – Да уж он теперь, чай, давно на базаре.
– Так счастливо оставаться, хозяюшка, – сказала, кланяясь, лиса. – Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай ее, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу.
Старуха бросилась за уткой – глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у нее уточка, невиданная, неслыханная, пестрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла.
Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе:
– Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею.
Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идет да и припевает про себя песенку:
Лисичка-сестричка
Темной ноченькой
Шла голодная;
Она шла да шла,
Ошмёток нашла –
Добрым людям сбыла:
За ошмёток – курочку,
За курочку – уточку,
За уточку – гусеночка!
Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук!
– Чего надо? – отозвался хозяин.
– Обогрей, родимый, пусти ночевать!
– Негде, и без тебя тесно!
– Я никого не потесню, – отвечала лиса, – сама лягу на лавочку, а хвостик под лавочку, – и вся тут.
Сжалился хозяин, пустил лису, а она сует ему на сбережение гуся; хозяин посадил его за решетку к индюшкам. Но сюда уже дошли с базару слухи про лису.
Вот хозяин и думает: “Уж не та ли это лиса, про которую народ бает?” – и стал за нею присматривать. А она, как добрая, улеглась на лавочку и хвост спустила под лавочку; сама же слушает, когда заснут хозяева. Старуха захрапела, а старик притворился, что спит. Вот лиска прыг к решетке, схватила своего гуся, закусила, ощипала и принялась есть. Ест, поест да и отдохнет, – вдруг гуся не одолеешь! Ела она, ела, а старик все приглядывает и видит, что лиса, собрав косточки и перышки, снесла их под печку, а сама улеглась опять и заснула.
Проспала лиса еще дольше прежнего, – уж хозяин ее будить стал:
– Каково-де, лисонька, спала-почивала?
А лисонька только потягивается да глаза протирает.
– Пора тебе, лисонька, и честь знать. Пора в путь собираться, – сказал хозяин, отворяя ей двери настежь.
А лиска ему в ответ:
– Не почто избу студить, и сама пойду, да наперед свое добро заберу. Давай-ка моего гуся!
– Какого? – спросил хозяин.
– Да того, что я тебе вечор отдала на сбережение; ведь ты у меня его принимал?
– Принимал, – отвечал хозяин.
– А принимал, так и подай, – пристала лиса.
– Гуся твоего за решеткой нет; поди хоть сама посмотри – одни индюшки сидят.
Услыхав это, хитрая лиса грянулась об пол и ну убиваться, ну причитать, что за своего-де гуська она бы и индюшки не взяла!
Мужик смекнул лисьи хитрости. “Постой, – думает он, – будешь ты помнить гуся!”
– Что делать, – говорит он. – Знать, надо идти с тобой на мировую.
И обещал ей за гуся индюшку. А вместо индюшки тихонько подложил ей в мешок собаку. Лисонька не догадалась, взяла мешок, простилась с хозяином и пошла.
Шла она, шла, и захотелось ей спеть песенку про себя и про лапоток. Вот села она, положила мешок на землю и только было принялася петь, как вдруг выскочила из мешка хозяйская собака – да на нее, а она от собаки, а собака за нею, не отставая ни на шаг.
Вот забежали обе вместе в лес; лиска по пенькам да по кустам, а собака за нею.
На лисонькино счастье, случилась нора; лиса вскочила в нее, а собака не пролезла в нору и стала над нею дожидаться, не выйдет ли лиса…
А лиса с испугу дышит, не отдышится, а как поотдохнула, то стала сама с собой разговаривать, стала себя спрашивать:
– Ушки мои, ушки, что вы делали?
– А мы слушали да слушали, чтоб собака лисоньку не скушала.
– Глазки мои, глазки, вы что делали?
– А мы глядели да глядели, чтобы собака лисоньку не съела!
– Ножки мои, ножки, что вы делали?
– А мы бежали да бежали, чтоб собака лисоньку не поймала.
– Хвостик, хвостик, ты что делал?
– А я не давал тебе ходу, за все пеньки да сучки цеплялся.
– А, так ты не давал мне бежать! Постой, вот я тебя! – сказала лиса и, высунув хвост из норы, закричала собаке: – На вот, съешь его!
Собака схватила лису за хвост и вытащила из норы.