Жил в деревне бедняк-мужичок,
Мужичок по прозванью Жучок.
За какое ни примется дело —
Глядь, уж прахом пошло, прогорело.
Вот последний доел каравай, —
Хоть на лавку ложись, помирай!
А Жучку помирать неохота,
И надумал неладное что-то:
В полночь, где уж и спать бы пора,
Он украдкой шмыгнул со двора,
Сквозь лазейку, что вырыли дети,
У соседки старухи из клети
Весь запас полотна утащил
И в стог сена за клетью зарыл.
Обратился, знать, попросту в вора?
Погодите, узнаете скоро.
Баба в клеть лишь толкнулась со сна,
Хвать похвать — не видать полотна.
“Обокрали, — завыла, — до нитки!”
А Жучок уж глядит из калитки:
“Полотно утащили никак?”
“Полотно. Да ты свидел-то как?”
“А, ведь, дед мой был знахарем: внуку
Завещал пред концом всю науку”.
“Что где спрятано – вмиг угляжу,
И твое полотно укажу,
Будто знаюсь с нечистою силой”.
“Укажи, укажи же, мой милый!”
“А что дашь-то?”
“Муки тебе дам”.
“Куль муки?”
“Ну, хоть куль”.
“По рукам”.
Взял ведро у ней, на воду дунул,
Пошептал что-то, трижды сплюнул,
Подмигнул и присвистнул:
“Эге! У тебя ж и зарыто в стоге”.
Баба к сену — отрыла пропажу.
“Вот так знахарь! Чем хочешь уважу:
Сверх куля, еще на от руки”.
И, отмерив с походцем муки,
Поплелась к куме поскорее,
Рассказать о Жучке чудодее.
Не прошло и двух дней, как о нем
Затрубили в уезде кругом.
Лучшей конь пропадает с усадьбы
У боярина. Как разыскать бы?
“А Жучка чудодея позвать!”
Погадал-погадал он опять:
“Увести, мол, коня не успели:
Привязали за рощею к ели”.
Привязал-то, небось, его сам,
Ну, вестимо, нашли его там.
А боярин, на зависть дворовых,
Выдал знахарю десять целковых.
Тут он в пущую славу вошел:
Слух о нем до столицы дошел,
Той порой у царя у Гороха
Шла возня во дворце, суматоха:
У него, из уборной дворца,
Лучший камень пропал из венца,
Самоцветный ли камень, чудесный,
Краше радуги в тверди небесной,
От которого в темной ночи
За семь верст исходили лучи.
Отрядили к Жучку колесницу,
Повезли чудодея в столицу.
“Вот когда мне пришел карачун!” —
Убивался дорогой колдун:
“Поделом, значит, вору и мука,
Не спасет никакая наука!”
И, дрожа, он предстал пред царя,
Потихоньку молитву творя.
“Так и так, — говорит тот со вздохом: —
Хоть меня и прозвали Горохом,
А таки огорошили раз.
На тебя вся надежда у нас.
Чтобы все подготовить к уроку,
Я до завтра даю тебе сроку,
Есть и келья у нас для тебя,
Где ты можешь гадать про себя.
Коли камень представишь обратно,
Награжу, говорю, тебя знатно,
Коли нет — не могу уберечь:
Вот мой меч — голова твоя с плеч!”
В своей келье сидит, чуть не плача,
Бедный знахарь наш:
“Вот так задача!
Только три пропоют петуха,
Убегу, — говорит, — от греха”.
А украли-то камень в уборной
Спальник, стольник и кравчий придворный,
Перед кельей сошлись в уголке
И ведут разговор о Жучке:
“Если точно такой он уж знахарь,
Так его, как ни масли, ни сахарь,
На кривой не объедешь кругом.
Не пойти-ль, повиниться во всем?”
“Повиниться всегда еще можно, —
Молвил спальник:
— А я осторожно подгляжу, как гадает он там”.
И он тихо подкрался к дверям.
В это время петух среди ночи
Прокричал в первый раз что есть мочи,
А из кельи послышался вздох:
“Слава Богу! Один есть из трех!”
Спальник бросился вон:
“Ну, ребята, вмиг пронюхал он нашего брата!
Один есть, говорит, уж из трех —
Чтоб он лопнул! (прости меня Бог…)”.
“А ты струсил, небось, уж, как школьник?”
Подтрунил над товарищем стольник:
“Я пойду, так уж тяги не дам”.
И он тоже подкрался к дверям.
Снова крик петушиный раздался,
А из кельи колдун отозвался:
“Слава Богу! И два уже есть…”
Стольник духа не смел перевесть,
Тихомолком отполз без оглядки:
“И меня он прочуял, ребятки!
Говорит, что и два уже есть.
Еле ноги успел я унесть”.
“А храбрец!– молвил кравчий тут: “Ну-ка,
Теперь сам я его подгляжу ка”.
Подошел, навострил только слух —
Загорланил и третий петух,
А за дверью колдун:
“Слава Богу!
Есть и третий…”
Но только к порогу,
Как в ногах его кравчий лежит:
“Виноват! Не казни!” — говорит.
Увидали друзья, поспешили
Тоже рядом упасть, завопили:
“Не казни! Отпусти уж грешок!”
“А где камень?” — спросил их Жучок.
“Вот он, батюшка!”
Знахарь их строго
Оглядел:
“Не боитесь вы Бога!
Ну, да так уж прощу вас пока.
Доставайте ка мне индюка”.
Принесли индюка — загляденье!
А колдун наш, ему в угощенье,
Из-за пазухи хлеба достал,
С хлебом камешек в шарик скатал.
“Вот покушай, да чур, не давиться!”
Как накинется жадная птица,
Не шутя поперхнулась слегка,
Да спасибо, гортань широка —
Проскользнул в нее шарик до нутра.
Но что ждало беднягу наутро!..
Только встал царь Горох ото сна,
Приказал привести колдуна:
“Что, любезный, разведал ли вора?”
“Да, разведать другим бы не скоро:
Вон индюк на дворе, горлодер,
Он, обжора, и будет твой вор”.
“Проглотил?”
“Проглотил на здоровье”.
“Погоди ж ты, отродье бесовье!
Принести индюка мне, да нож!”
Распорол ему брюхо. И что ж?
Первым делом оттуда приветно
Ему камень блеснул самоцветный.
Царь от радости вскрикнул: “Ура!
Выдать молодцу пуд серебра!”
Низко знахарь царю поклонился,
С серебром восвояси пустился,
Припеваючи зажил опять, —
Но закаялся век колдовать.
В. П. Авенариус – Детские сказки.
Типография С. Добродеева, С.-Петербург, 1885 г