Что на тихой на заводи
На тихой лебединой,
Что не павушка плавала,
Не павино перье ронила,
Не куна жалобилася
И не ясному соколу
И не чёрному соболю:
Жалобилась и плакалась
Сестра брату милому,
Брату милому, любимому,
Младу ясному соколу:
„Уж ты, братец, ты братец мой,
Удалой добрый молодец,
Пропусти, сударь, братец мой,
По всей светлой светлице,
По столовой новой горнице
До снарядна дубова стола,
До солнышка до красного,
До родителя батюшка,
До государыни матушки.
Попроси, сударь, братец мой,
Родителя батюшку.
Государыню матушку,
Зачем рано вскручинилась
На меня молодёшеньку,
И на мою буйную голову,
И на драгу девью красоту?
Во всей светлой светлице
И столовой новой горнице
Все подружки красуются,
Все милы проклаждаются;
Одна я не красуюся
При своей девьей красоте“.
Как ответ держит брат сестре:
— Ты сестрица родимая,
Не клади судьбы-жалобы
На родителя батюшка
На государыню матушку.
Ты клади судьбы-жалобы
На злодейку сватью большую,
На большую лукавую,
Лукавую вилавую,
На змею семиглавую,
На вралью редкозубую;
Как ходила сватья большая
Не путём, не дорогою —
Всё тропами собачьими,
Хоботами змеиными,
В день по утру ранёшенько,
В ночью по позднему вечеру;
Она кланялась низёшенько
Говорила по тихошеньку,
Она хвалила, нахваливала
Чужу дальную сторону,
Сторону незнакомую,
И богоданых родителей:
Как чужа дальня сторона
Она мёдом поливана,
Виноградом насеяна,
Черносливом горожена.
Не жила млада, не ведала,
Пожила — всё спроведала
Про чужу дальну сторону
И про богоданых родителей:
Богоданые родители
Не добры они, не ласковы;
Как чужа дальна сторона
Она тоскою насеяна,
Слезами поливана,
Кручиной горожена.
—