Плач Ярославны (Слово о полку Игоре).
Литературный альбом
Неизвестные авторы
1873 год
С тех пор как запомнит себя русский народ — и до первых царей московских, приходилось ему вести постоянную, трудную и разорительную борьбу с окрестными кочевыми народами, отбиваться от этих степных варваров, которым привольно жилось в обширных луговых равнинах нашего Юга среди бесчисленных табунов и стад. Сначала то были торки, хазары и печенеги; во второй половине XI века место их заступили новые хищники — половцы, впоследствии вытесненные татарами. До татарского же погрома, нестройные но страшные орды половцев, пользуясь усобицами наших разрозненных областей и спорами удельных князей между собою, грозно тяготели над всею приднепровскою Русью, внезапным вихрем налетали на беззащитные города, грабили, уводили людей в плен, истребляли огнем и мечом то, чего нельзя было захватить.
Первые набеги половцев были рядом оглушительных ударов и побед над русскими князьями, которых и самая беда не могла примирить для дружного отпора врагам. Отсюда понятна та благодарность, с которою летописцы упоминают о трудах Владимира Мономаха, впервые восставшего в 1095 г. против иноплеменников и “много поту утершего за землю русскую”. Вслед за этим походом открывается целый ряд других (между которыми особенно замечателен поход Святослава со всеми князьями русскими против хана половецкого Нобяка), более или менее важных движений, мало по малу становящихся делом народным.
В то время, на ряду с монастырскою литературою древней Руси, начинала уже возникать литература светская, образцы которой мы видим в “поучении Мономаха” своим детям, послании Даниила Заточника, и в песнях. Между тем как духовные писатели искали объяснения княжеских усобиц в кознях исконного врага человека, дьявола,– певцы светские, дружинные, старались пояснять те же усобицы недостатком любви к родине, предпочтением личных выгод общему благу Руси, и прославляли имена тех князей, которые проливали кровь только “поганскую”, во избавление земли русской от иноплеменников.
Единственным памятником этой поэзии дружинников осталось нам так-называемое “Слово о полку Игореве”, открытое известным любителем наук и просвещения, графом Мусиным-Пушкиным, в 1795 году. Это песнь о небольшом походе против половцев Игоря князя Северского,– походе несчастливом, кончившимся пленом самого князя, которому впрочем удалось впоследствии благополучно спастись бегством. “Эта песнь (говорит А. Н. Майков в предисловии к своему художественному переводу “Слова” с древнесдавянского языка) — один живой голос из пестрой светской жизни древней Киевской Руси, дошедший до нас, и вот почему она занимает такое уединенное место посреди других памятников письменности этой эпохи, большею частью исходящих из другой среды.
Вся литература, из которой она только отрывок, погибла, и конечно её полуязыческий характер, не допускавший ее в монастырские книгохранилища, был главной причиной её гибели.” Действительно, круг понятий певца “Слова о полку Игореве” представляет замечательную двоеверную смесь языческих верований в Велеса, Стрибога, Даждьбога, Дива и пр. с христианскими воззрениями. По такова была на самом деле жизнь русского народа, не успевшего еще вполне отрешиться от предрассудков язычества. И какую богатую картину этой жизни, со всей её бытовой обстановкой, рисует нам “Слово”! Многие, ставя в параллель “песнь о Роланде” и другие поэмы западной Европы, упрекали русскую народную поэзию в том, что она не создала ни одной пары любящихся сердец; но вчитайтесь в приводимые нами строки “Ярославнина плача” (перевод А. Н. Майкова) по отсутствующем муже её, Игоре,– можно ли представить себе любовь, более нежную, более искреннюю, более преданную, с большей глубиною страсти?
Игорь, в плену у половцев
………слышит Ярославнин голос.
Там, в земле незнаемой, кукушкой
Поутру она кукует, плачет:
“Полечу кукушечкой к Дунаю,
“Омочу бебрян рукав в Каяле,
“Оботру кровавы раны князю,
“На белом его могучем теле…”
Там она в Путивле раным-рано
На стене стоит и причитает:
“Ветр-ветрило! что ты, господине,
“Что ты веешь, что на легких крыльях
“Носишь стрелы в храбрых воев лады!
“В небесах под облаки бы веял,
“По морям кораблики лелеял,
“А то веешь, веешь — развеваешь
“На ковыль-траву мое веселье”.
Там она в Путивле раным-рано
На стене стоит и причитает:
“Ты-ли, Днепр мой, Днепр ты мой, Славутич!
“По земле прошел ты Половецкой,
“Пробивал ты каменные горы!
“Ты ладьи лелеял Святослава,
“До земли Кобяковой носил их…
“Прилелей ко мне мою ты ладу,
“Чтоб мне слез не слать к нему с тобою
“По сырым зарям на сине море!”
Раным рано ужь она в Путивле
На заре стоит и причитает:
“Светлое, тресветлое ты солнце!
“Ах, для всех красно, тепло ты, солнце,
“Что ж ты, солнце, с неба устремило
“Жаркий луч на лады храбрых воев!
“Жаждой их томишь в безводном поле,
“Сушишь, гнешь несмоченные луки,
“Замыкаешь кожаные тулы”…