📑 Дневник Мурзилки. Мурзилка

 

СОДЕРЖАНИЕ:

1. Кто мы такие
2. Прогулка на санях
3. Как мы ездили в товарном поезде
4. Сражение с разбойниками
5. Неудачное путешествие по морю
6. Игра в обручи
7. Неприятная ошибка
8. Лесные малютки в музыкальной школе
9. Цирк Мурзилки
10. Как мы строили печь
11. В княжеском дворце
12. Лесные человечки — маляры
13. Мы играем в мяч
14. Завтрак
15. Путешествие по водопаду
16. Парусные гонки
17. Совещание

I. Кто мы такие.

В глубокой чаще леса, под перистыми листьями папоротника, зашевелились какия-то маленькия, крошечные существа. Они двигаются с места на место, то скрываются, то опять показываются, шумят, звенят тоненькими голосками на разные лады…

Издали кажется, что это какия-нибудь лесные букашки, мошки или жучки, но на самом деле это вовсе не букашки, а маленькие лесные человечки-эльфы, которые уже много лет живут в лесу, под листьями папоротника. От времени-до-времени они оставляют дремучий лес и отправляются путешествовать по белу-свету, людей посмотреть, полезные дела творить, добрым людям помогать, а иногда и пошалить, и попроказничать.

Показываться людям не любят лесные человечки — ведь все люди такие страшные великаны сравнительно с лесными эльфами, из которых самый большой не больше мизинца ребенка! Да и люди, наверное, недолюбливают лесных человечков, потому что эти человечки часто шалят, проказничают. И от людей прячутся лесные человечки.

Во время своих путешествий у лесных человечков всегда бывает очень много самых разнообразных приключений — иногда веселых, смешных, но иногда и грустных. Как, однако, ни стараются лесные человечки, чтобы настоящие, большие люди не узнали про приключения лесных человечков, все-таки о них узнали и даже целую книгу про них написали. Но лесные человечки пережили столько разных случаев, столько радостей и бед, что и в ста книгах не уместить всех их приключений, всех их странствований.

Лесных человечков много-премного. Одеваются они почти так же, как люди: одни носят куртки, другие кафтанчики, иные.фраки; на голове у одних колпачки, у других шапочки или шляпы; на ногах у кого сапожки, у кого туфли или штиблеты.

У каждого лесного человечка свое имя, а у некоторых и прозвище. Есть между ними и маленький китаец Чи-ка-чи, есть и Турок, Индеец, Эскимос, есть Мельник, есть Вертушка, есть Быструн, Читайка, Тузилка, Скок или Прыжок, Мишка-Пискун, Шишка, Рыбак, Дундундук Острая Шапка, Чернушка, Дедко-Бородач, с длинной седой бородой клином, ШиворотНавыворот, Пучеглазка, Треуголка, Фунтик, Мик, Рикки, Заячья-Губа.

Есть два брата Знайка и Незнайка, из которых один очень много читал и поэтому знает все, о чем его ни спроси, между тем как другой ничего не знает, есть Чумилка-Ведун, который слывет среди лесных человечков очень строгим господином, есть два карлика, из которых одного зовут Карапузик, а другого Микробка.

Есть ловкий художник-живописец Мазилка, есть даже свой собственный врач, который искусно лечит лесных эльфов, когда они захворают, и для этого всегда носит с собою в карманах целую аптеку; его зовут доктор Мазь-Перемазь. Впрочем, всех и не перечесть.

Самый умный, самый ловкий, самый способный и самый храбрый среди лесных малюток — это я, Мурзилка. И одеваюсь я лучше всех других, всегда по последней моде. Мой фрак сшит по картинке, которую я сам разыскал в модном журнале.

Моя высокая, лоснящаяся шляпа-цилиндр куплена в лучшем магазине, в Париже. Таких красивых ботинок, как у меня, нет ни у кого, а тросточка, с которой я никогда не расстаюсь, это верх изящества.

В одном глазу я ношу стеклышко, впрочем не потому, чтобы я плохо видел или был близорукий, а потому, что я нахожу, что это очень красиво. Когда я иду куда-нибудь в гости, то всегда в петлицу фрака втыкаю большую розу и надеваю высокие, белые как снег, воротники, которые очень идут к моему лицу.

Лесные человечки смеются надо мною, я это знаю. Они утверждают, что я будто бы щеголь и франт, и даже — я этого ни от кого не скрываю — прозвали меня “Мурзилка Пустая Голова”.

Но, конечно, они меня прозвали так просто из зависти. Разве на “пустой голове” сидела бы так хорошо высокая шляпа? Понятно, нет! А разве “пустая голова” умела бы так красиво одеваться, как я? Несомненно, нет!

А носить так изящно стеклышко в глазу и держать так ловко трость, и ходить так легко, в таких изящных ботинках с длинными, узкими носками, разве в состоянии была-бы “пустая голова”? Конечно, нет!

У меня голова не только не пустая, но, напротив, полна самых умных замыслов.

Чего-чего только я не выдумал! Каких подвигов я не совершил! Какия чудеса храбрости не проявлял! Не смеяться должны бы надо мною лесные малютки, а, напротив, гордиться, что среди них такой умница.

Впрочем, когда вы прочтете мой дневник, в котором описаны многие мои подвиги и выдумки, то сами признаете, что Мурзилка умница и храбрец.

Что я очень храбрый — это знают все, а больше всего доктор Мазь-Перемазь, которому не раз приходилось перевязывать раны, полученные мною то в схватках с индейцами, то в сражениях с китайцами, то на охоте на страшных диких зверей.

Но лесные человечки завидуют моей храбрости и из зависти считают меня трусом. Они рассказывают, будто-бы я испугался однажды даже… майского жука и, заметив его, стал бежать изо всех сил.

Бежать-то я действительно бежал тогда, но только — поверьте мне — вовсе не из страха и не из трусости. Я просто не люблю майских жуков. Когда я вижу майского жука, мне все кажется, что он приползет ко мне и схватит меня за ногу,– а я этого не люблю.

Впрочем, я даже не убежден, что тот зверь, от которого я убежал, был майский жук. Мне, по крайней мере в первую минуту, показалось, что это был… носорог. Но так как я не люблю спорить, то и не стал доказывать, что это был на самом деле носорог.

II. Прогулка на санях.

Это было в один очень морозный зимний день, такой морозный, что даже нам, лесным малюткам, было холодно, и многие ежились и прятали руки в карманы, хотя мы, лесные человечки, мороза не боимся. А что касается меня, Мурзилки, то я даже в самые лютые морозы гуляю в моем фраке и высокой шляпе и совсем не знаю, что такое теплое пальто и теплая фуражка.

Вот в такой-то морозный день, когда вся земля покрылась снегом, а мы, малютки, целой гурьбой бродили по лесу под высокими соснами и елями, опушенными инеем, вдруг где-то издали послышались звуки бубенчика.

— Никак тут поблизости едут санки,– заметил Дедко-Бородач.

Я оглянулся и в мое стеклышко сейчас же заметил большия, просторные сани.

— Братцы-малютки,– сказал я,– вот удобный случай всем нам прокатиться. Сани огромные, все мы усядемся и места еще останется.

— Да как бы людям на глаза не попасться,– заметил Пучеглазка, который всего боялся.

— Мы подождем, когда люди уйдут, а потом сядем в сани да и поедем,– заявил Дедко-Бородач.

— Да, да! Верно!– подхватили остальные, и все веселой вереницей помчались по направлению к усадьбе, близ леса.

В роще, окружавшей усадьбу, мы увидали большия сани парой. Только-что вернулись с катанья дети хозяина усадьбы. Они выскочили из саней и побежали через рощу к дому. Кучер на несколько минут оставил лошадей, чтобы отпереть ворота, и заговорился с конюхами. Этого времени для нас, эльфов, было достаточно.

— Скорее, скорее садитесь!– закричал Скок.– Я буду править, я отлично умею править и щелкать бичом!

— Нет, я!– упрямо заявил Вертушка.– Я тоже умею править!

— Я лучше всех вас знаю это дело!– уверял Эскимос.– Я двенадцатью собаками правил!

— То, собаки, а это лошади, горячия лошади!– произнес Дедко-Бородач.

— Братцы, а братцы! Нечего спорить, садитесь скорее!– кричали остальные малютки, толпясь вокруг саней.

Они прыгали и как попало усаживались: кто на сидении саней, кто в ногах у товарищей. Вожжи, после долгого спора, дали Пучеглазке, а бичом овладел Скок.

Нескольким малюткам не хватило места, но и тут мы сумели себе помочь: в один миг притащили лежавшую в стороне доску, привязали сзади к саням и уселись на нее, крепко ухватясь друг за друга.

Я, Мурзилка, выбрал себе самое лучшее место с края, а вот доктору Мазь-Перемазь, тому пришлось хуже всех: он ждал пока все усядутся, и в конце-концов для него не хватило места; пришлось примоститься сзади на полозьях.

— Ну-с, готово?– спросил Скок.

— Сейчас! Сейчас! Дайте только нам еще влезть!– закричали Эскимос и Микробка.

Когда, наконец, все уселись (впрочем не все, потому что Индеец повис сзади), Скок щелкнул бичом, Пучеглазка тряхнул вожжами, и лошади помчались по снежной дороге…

То-то, должно быть, удивлялись в усадьбе, заметив, что лошади и сани исчезли!

Лошади понеслись стрелой по кочкам, по рытвинам, по глубокому снегу. Вдруг в одном месте сани раскатились и стукнулись о большой пень. Всех малюток, примостившихся сзади саней, на доске, подбросило вверх. Хорошо, что они крепко держались друг за друга: все снова быстро шлепнулись на прежнее место. Вертушку, впрочем, чуть не сбило совсем, а доктор Мазь-Перемазь порядочно стукнулся головой и неожиданно очутился на доске…

— Ну-с, не довольно-ли будет этой прогулки?– спросил я.

— Ага, ты струсил, Мурзилка!– воскликнул сидевший у меня в ногах Дедко*Бородач.

Я конечно обиделся, потому что я и не думал трусить, а только лошади неслись так быстро, что пришлось держать шляпу обеими руками, чтобы она не упала.

Я хотел было ответить, но вдруг услыхал какой-то странный шум сзади.

— Братцы,– крикнул я,– за нами очевидно послали погоню.

Тут произошло нечто неожиданное: Скок начал неистово щелкать бичом, Пучеглазка стал встряхивать вожжами, все принялись кричать, визжать, пищать.

— Скорее, Скок! Скорее, Пучеглазка!

Испуганные лошади бешено понеслись. Сани раскатились, стукнулись о дерево и полетели вниз по скату холма, вместе с лошадьми. Все мы посыпались в снег, как черные медовые прянички, которые всем детям хорошо известны, и исчезли в глубоком снегу. Доска сзади саней переломилась пополам. Пучеглазка все-таки не выпускал из рук вожжей и кое-как вскочил опять в сани; Скок-же, с бичом в руке, отлетел в сторону. Я, Мурзилка, с трудом удержался в сидении.

Скок с Пучеглазкою отвели лошадей в сторону, привязали их, а все мы, уцелевшие, принялись спасать потонувших в снегу товарищей.

Целый день мы бродили, искали. Где только видели мы ямку в снегу, сейчас бежали к тому месту, вытаскивали оттуда несчастных и отводили к доктору Мазь-Перемазь, который оттирал замерзших и давал им какия-то капли из флакончика. Вскоре все оправились.

— Все-ли мы на-лицо, не остался ли кто-нибудь в снегу?– спросил Чумилка-Ведунь и давай выкликать всех поочереди. Когда дошла очередь до меня и Чумилка выкликнул мое имя, я молчал.

— Мурзилка, ты здесь?– вторично спросил Чумилка.

Я все молчал.

— Мурзилка, что ты оглох, что ли?

— Нет, не оглох,– ответил я.

— Значит ты здесь,– подсказал Чумилка.

— Конечно здесь,– ответил я.– Нечего было и выкликать. Мою шляпу и мою тросточку видно, кажется, издалека.

Когда оказалось, что все на-лицо, подняли сани, запрягли лошадей — и теперь уже тихим шагом направились обратно к усадьбе, где опять поставили сани на то самое место, где они стояли раньше.

Так кончилась наша поездка на санях.

III. Как мы ездили в товарном поезде.

Это было в жаркий летний день. Мы сильно все устали и только и думали о том, как бы выбраться из того места, куда мы попали совершенно случайно.

— Неужто придется плестись пешком?– уныло заговорил Вертушка.

В это время Скок, забравшийся на верхушку горы, закричал оттуда:

— Братцы, я вижу отсюда деревянный мост, а за мостом железную дорогу. Пойдемте скорее, пока еще не все поезда ушли, сядем и уедем!

Конечно все с восторгом приняли предложение Скока и тотчас же побежали по направлению к мосту.

Я хотел было бежать вперед, но мои модные ботинки с узкими носками постоянно зацеплялись и мешали — и вскоре я очутился сзади всех. Другие бежали уже через мост, а я далеко отстал.

— Не бегите так скоро,– закричал я,– а то устанете!

Но эльфы не хотели послушаться меня и бежали без оглядки. Хромая, измученный, я едва их догнал.

Наконец мы очутились на станции. Там стоял длинный товарный поезд, с открытыми вагонами, в которых обыкновенно возят кирпичи, песок, камни. Вагоны были пустые, и начальник станции торопил машиниста и кондукторов, чтобы они скорей уезжали.

Мы, лесные человечки, не долго размышляя, никем не замеченные, забрались в вагоны. Я, Мурзилка, выбрал себе место в первом вагоне, сейчас за локомотивом.

— Не боишься, Мурзилка?– крикнул мне Микробка.

— Я никогда и ничего не боюсь!– ответил я ему, хотя на самом деле мне было немного страшно и я уж хотел перебраться в другой вагон, но было уже поздно: поезд тронулся.

Сначала он шел тихо, потом все шибче и шибче понесся среди гор и оврагов…

Вдруг что-то затрещало, застонало, и задний вагон оторвался от остальных и покатился боком. Сидевшие в нем доктор Мазь-Перемазь, Дедко-Бородач, Скок со своим велосипедом, Индеец и Мельник вылетели прямо на землю.

Заячья-Губа, поместившийся во втором, от конца, вагоне, опасаясь, что всему поезду грозит опасность, выскочил на землю. В остальных вагонах поднялся шум и крик.

К счастью, машинист заметил крушение и остановил поезд. Мы в это время все повыскакали и, спрятавшись за деревьями, ждали, что будет дальше.

— Придется, пожалуй, просидеть здесь дней десять!– говорил Незнайка, обращаясь к Вертушке, который уселся на пне и смотрел, как суетились кругом рабочие.

— Не помочь ли нам?– спросил Вертушка.

Как только я, Мурзилка, услыхал это, то сейчас же заявил, что готов стать во главе малюток, если они хотят придти на помощь рабочим.

Между тем машинист позвал кондукторов и рабочих, велел им сбросить с пути разбившийся совсем последний вагон. Рабочие так усердно принялись за дело, что наша помощь не понадобилась.

Вскоре поезд был готов, и машинист решил ехать дальше.

— Ну, братцы, собирайтесь!– воскликнул Знайка, махая зеленым флагом.

Мы все успели во-время вскочить, разместились в уцелевших вагонах и доехали благополучно до следующей станции.

IV. Сражение с разбойниками.

Это случилось летом, в чудное, теплое июльское утро. Дело было так. Мы, эльфы, узнали, что в развалинах старого дома, на окраине города, поселились страшные разбойники. Правда, самих разбойников никто не видал, но в соседнем доме творилось что-то неладное: то цыплята из курятника пропадут, то молоко из кувшина исчезнет, то провизии в кладовой не досчитаются. Кто же проказит, как не разбойники?– рассуждали мы и решили помочь бедным людям.

— Товарищи, уничтожим злых разбойников! Поможем людям! Готовьтесь к сражению!– предложил Мик, и работа закипела.

Все принялись за дело. Вертушка прочищал свое ружье, Знайка сыпал туда дробь, Заячья Губа заряжал винтовку, Матросик и Индеец носили порох.

Больше всех хлопотал конечно я, Мурзилка. Я бегал, бросался то туда, то сюда, старался всем помочь… Ну, словом, работал, как говорится, во-всю, до изнеможения.

Однако другим почему то казалось, что я ничего не делаю.

— Мурзилка, что ты стоишь, сложа руки!

— Мурзилка, не мешай!

— Мурзилка, помоги-ка тут, ведь все равно ничего не делаешь!

Такия замечания сыпались на меня со всех сторон. Я наконец обиделся.

— Если вам не правится моя работа, так я больше ничего не буду делать. Я и так устал!– и я опустился на пол. Конечно, при этом я не забыл аккуратно расправить фалды моего фрака, чтобы они не помялись.

Однако сидеть без дела было скучно.

— Не хотите ли, я начну песню, а вы подтягивайте!– предложил я и запел:

Скорее начинайте,
Бодрее выступайте,
Мы на войну идем!

— Мы на войну идем!– подхватили хором эльфы.

Я продолжал:

И если только смело
Возьмемся мы за дело,
То всех врагов побьем!
Как будет всем приятно,
Когда пойдем обратно
Мы, победив врага!
Скорей-же начинайте,
Смелее выступайте,
Победа так близка!

Подхваченная эльфами песенка лилась ровно и дружно. Только мне казалось, что они пели слишком тихо.

— Дружнее, громче! Побольше воодушевления!– подбодрял я, помахивая своей тросточкой в такт песенке, и старался петь как можно громче. Вдруг эльфы зажали уши.

— Мурзилка, не кричи так! Ты ужасно фальшивишь!

Однако я видел, что мое пение им очень нравится. Они только нарочно притворялись, что не могут выносить его. И я хотел продолжать.

— Ну, довольно!– прервал меня Заячья Губа.– Теперь, друзья, пора нам отдохнуть да собраться с силами. Завтра, чем свет, наступаем!

Спали мы эту ночь конечно беспокойно. А утром начали наступление. Чинно, выстроившись в ряд, мы медленно подходили к кирпичной стене. Потом прицелились… Раз, два, три… паф!

— Паф, паф!– загремело в стенах.

И вдруг там, внутри дома, под грудами мусора и обломков, что-то зашумело, заворочалось, заворчало…

Стукнул сорвавшийся откуда-то кирпич, раздался топот множества бегущих ног и отчаянный, пронзительный вопль потряс развалины:

— М-я-а-у-у!

— Разбойники!– невольно вырвалось у меня.

— М-я-а-у-у!– раздалось снова.

— Сигнал разбойников! Слышите!– заговорил Скок.

— М-я-а-у-у!– раздалось в третий раз.

Тут уже я не выдержал.

Было ясно, что разбойников много и они вовсе не намерены сдаваться без боя.

— Спасайтесь!– крикнул первый я.

— Спасайтесь!– подхватил за мной Вертушка.

И вмиг все эльфы попрятались, кто куда успел. Притаились под стенами, присели в отверстиях разрушенных окон. А я забрался в трубу. Там уж наверно разбойники не могли бы найти меня…

— Что-ж мы будем теперь делать?– спрашивал Чумилка-Ведун у Заячьей Губы.

— А подождем немного!– ответил тот шопотом.

Потянулось томительное ожидание. Прошла минута, другая. Мы удивлялись, что разбойники так медлят, но не решались выйти из своей засады.

Наконец Индеец не выдержал и выстрелил. И в ту же минуту на стене показались две кошки. Они испуганно бросились вниз и мигом исчезли среди кучи мусора.

Мы подождали еще. Но разбойники не показывались.

— Кажется, они струсили и убежали,– проговорил я, осторожно высовываясь из трубы.

— Кто?– спросил насмешливо Индеец.

— Да разбойники!– ответил я.

— Я думал, что ты говоришь про кошек, которые действительно нас испугались. А разбойников-то, кажется, и не было.

— Что ты, что ты! — замахал я руками на Индейца.– Конечно, разбойники были, но только они испугались нас.

Некоторые из лесных малюток были согласны с Индейцем и подсмеивались над нами, что мы кошек приняли за разбойников. Большинство же было согласно со мной.

Подождав еще немного, мы выстроились снова в правильные ряды и бодро замаршировали обратно. Дорогой я успел кое-кому рассказать, каких ужасных разбойников мы в этот день победили.

V. Неудачное путешествие по морю.

Ах, что за чудный день был, когда мы отправились в это путешествие! Небо чистое, ясное; море спокойное, голубое; вода — как зеркало. Изредка вдали мелькал белый парус большой рыбацкой лодки, да дымила труба гиганта-парохода.

Мы давно уже мечтали прокатиться по морю. Но как это осуществить? Своего парохода у нас не было. Строить его очень трудно и долго. Пришлось бы столько для этого работать, что все удовольствие от прогулки пропало-бы.

— Господа!– сказал я товарищам-эльфам,– если у нас нет собственного парохода, так воспользуемся чужим.

— Как? Каким образом?– посыпались на меня со всех сторон вопросы.

— О, очень просто,– ответил я и, сдвинув на затылок свой новый цилиндр, с гордостью посмотрел вокруг.– Очень просто! Лишь бы только к берегу пристал какой-нибудь пароход. Матросы всегда рады случаю побывать на твердой земле и мигом покинут его. Мы дождемся, когда на пароходе не будет больше ни одного человека, проберемся туда, разведем пары, и… до свидания, господа матросы, мы уезжаем! Неправда-ли, ловко я выдумал?

Действительно все случилось так, как я предполагал. Едва мы пришли к морю, как к берегу причалил пароход. Матросы все живо выскочили на берег. На пароходе остался один только младший кочегар. Должно быть, ему стало тоже скучно сидеть на пароходе одному. Не долго думая, он тоже сошел на берег, вполне уверенный, что с пароходом ничего худого не случится.

Этого мы только и ждали.

Вмиг мы все очутились на пароходе. Все каюты, палуба, трюм, все снасти, даже шлюпка, подвешенная на корме парохода,– моментально все было занято лесными малютками. Знайка взялся быть командиром и машинистом в одно и то же время и храбро принялся разводить пары. Я вызвался помогать ему. Но заглянув в машинное отделение и увидав там запасы угля, жестянки с маслом для смазывания машины, я решил, что не стоит портить свой костюм и лучше взобраться на палубу.

Там куда приятнее и чище!.. Мы поплыли.

Только что я вставил в глаз стеклышко и, сощурившись, стал всматриваться вдаль, как произошло нечто ужасное. Раздался страшный треск, пароход весь содрогнулся, и задняя часть его, где находился котел, взлетела с шумом в воздух. Обезумевший от страха, не зная что делать, я оглянулся на товарищей. Все спешили спасаться, кто как мог. Многие уже барахтались в воде. Их отбросило туда сильным толчком. Я метался по палубе, крича о помощи. Но никто меня не слышал. Все были в смертельном перепуге. Между тем, пароход медленно начал погружаться в воду. Оказывается, не только котел лопнул, но кроме того в дне е парохода образовалась огромная брешь: пароход наскочил на подводный камень.

Глубже и глубже погружался пароход в воду. Неизбежная гибель грозила нам. Шлюпка была разбита. Спасательных кругов не хватало. Оставалось только бросаться прямо в море, надеясь на свои силы. Авось доберемся до берега… Но надежды проплыть такое огромное расстояние было мало.

К счастью, как раз в это время мы заметили на море несшийся мимо нас пустой плот. Он был сколочен из бревен и покрыт парусиной.

— Эй, братцы, держите плот, на нем мы все спасемся!– что было сил закричал я и поплыл к плоту. Другие следовали за мной.

Через минуту мы были уже на плоту. Усталые, измученные, испуганные и проголодавшиеся, мы с наслаждением растянулись на плоту. Один только Знайка хлопотал еще над чем-то. Я подошел к нему узнать в чем дело.

— Надо вывесить флаг,– сказал он.– Может быть, какой-нибудь корабль заметит его, подойдет к нашему плоту и заберет нас всех.

И Знайка усердно принялся укреплять на шесте носовой платок.

Уверенные теперь в своем спасении, мы преспокойно расположились спать. Между тем приблизилась ночь. Мы спали крепко и не заметили, как поднялась сильная буря. Только тогда, когда разбушевавшимися волнами плот стало бросать из стороны в сторону, мы проснулись. Ночь была черная. Волны ревели ужасно, грозя потопить нас вместе с плотом. Вдруг блеснула молния. При свете её мы с ужасом заметили каких-то странных морских чудовищ, окруживших наш плот.

— Акулы!– воскликнул доктор Мазь-Перемазь.

— Акулы!– повторил я, а за мной и все другие.

— Мы погибли!– безнадежно заговорил Знайка.– Акулы — ужасно прожорливые рыбы: достаточно кому-нибудь упасть в воду, и они моментально пожирают его.

Пока мы метались по плоту, не зная что предпринять, еще большая опасность обрушилась на наши головы.

Огромная волна, с ревом и воем налетевшая на плот, принесла новое морское чудовище, с ужасными глазами и такой огромной пастью, что казалось оно одним глотком проглотит всех нас зараз.

— Погибаем!– в ужасе закричал я и бросился бежать вдоль плота. Другие в страхе тоже метнулись во все стороны.

К счастью, в эту минуту волна унесла ужасного зверя обратно в море. Буря все еще продолжалась. Волны ревели и бушевали с прежней силой, бросая наш плот, как щепку. Мы были измучены, испуганы и утомлены до последней возможности.

— И кому пришла в голову эта несчастная мысль прокатиться по морю на пароходе!– ворчал Дедко-Бородач.– Сидели-бы себе смирно в лесу…

— Хоть бы буря поскорее утихла!– уныло жаловался Знайка. Он чувствовал себя хуже всех, так как его неумелое управление пароходом было причиной его гибели и всех наших дальнейших неудач.

— Хорошо, если бы нас заметил какой-нибудь корабль и снял нас отсюда,– говорил доктор Мазь-Перемазь.– Иначе мы можем погибнуть здесь, в море, голодной смертью, если только еще раньше не потонем в бурных волнах.

Так, в печальных разговорах, унылые и измученные, мы провели остаток ночи. О скором избавлении никто и не мечтал. А оно пришло гораздо скорее, чем мы думали. Едва небо прояснилось и показалось солнце, Матросик, всматривавшийся вдаль, закричал:

— Земля! Земля! Берег!

Действительно, наш плот волнами стремительно прибивало к берегу. Мы были уже в нескольких шагах от земли.

Обрадованные, счастливые, мы столпились на одном конце плота, измеряя глазами все уменьшающееся расстояние между плотом и берегом. Плот подвигался все ближе, ближе.

— Земля! Земля! Спасение!– ликовали мы и в нетерпении подходили все ближе и ближе к краю плота.

Вдруг — крак!

Ужасный треск, толчок — и… мы все в воде. Плот ударился о прибрежный камень, и толчком нас сбросило в воду.

Впрочем очутиться в воде теперь было совсем не страшно. Со смехом и шутками мы выплыли на сушу.

Первым выплыл я, перебравшись сначала в пустую бочку…

Выйдя на берег и стряхнувшись, я вдруг схватился за голову: она была пуста, т. е. не пуста внутри, о! я очень умный и мозгов у меня много, а на голове не было цилиндра. Вероятно он был снесен в море бурей.

— О, мой цилиндр! О, мой цилиндр!– заплакал я и хотел даже снова броситься в море отыскивать его. Но меня удержали.

— Не плачь, Мурзилка! Нас прибило к английскому берегу. Наверно здесь где-нибудь поблизости есть город, и там ты себе купишь весь новый костюм. Все равно твой фрак тоже испорчен.

Я поглядел на свой фрак. Он действительно был испорчен.

— Никогда больше не поеду по морю,– решил я,– а если поеду, то уж ни за что не надену нового костюма и цилиндра. И вам не советую.

— Ах, ты, франт! Радовался бы, что не погиб в море, а он о цилиндре плачет!

VI. Игра в обручи

Всем известно конечно, что мы, лесные человечки, уже вполне взрослый народ, хотя и очень малы ростом. Несмотря на это, мы часто любим пошалить, побегать и повозиться, как дети. Так было и в этот раз.

Мы проходили по улице мимо большого двухэтажного дома, двери и окна которого были открыты. Кто-то из нас вздумал заглянуть внутрь.

— Эге! Да там никого нет! Скорее туда!

И мы всей толпой проникли в дом. Он весь был наполнен разными деревянными бочками и бочонками. Повидимому это была бондарная мастерская. Вмиг мы решили, что обручи от бочек отличная игрушка, и стали выкатывать бочки во двор снимать с них обручи.

Я бегал туда и сюда, давал всем советы, вскакивал на бочки и катался на них, как клоун.

— Мурзилка! Что это ты делаешь, что это за танцы на бочках? Смотри, еще ноги себе поломаешь!– кричали мне товарищи.

Но я продолжал прыгать с бочки на бочку.

— Удивляюсь, как вы не понимаете, что таким образом легче всего сбить обручи с бочек,– уверял я своих недогадливых товарищей.

И я продолжал прыгать.

В это время неожиданно раздался страшный крик. Все обернулись, высунулись из окон.

— Убьет! убьет! берегитесь!– кричал во все горло Тузилка, махая палкой кому то в верхнем этаже.

Знайка и Незнайка, работавшие под самым окном, взглянули наверх и в испуге кинулись прочь.

— С ума ты сошел, Пуговица! Что ты делаешь?– кричали самому маленькому из малюток, высунувшемуся из окна вверху.

Оказалось, что Пуговице надоело выкатывать тяжелые бочки, и он решил просто бросать их из окна.

Залез он в верхний этаж, притащил к окну бочку, да и бросил ее вниз.

Счастье еще, что все малютки успели отскочить. Впрочем, больше ему не позволили этого делать.

Быстро шла паша работа. Вскоре у нас оказалось несколько десятков обручей. Людей поблизости не было, и потому никто не слышал шума наших крошечных молоточков, которыми мы сбивали обручи.

Наконец все обручи сняты. У всех в руках маленькия палочки. И веселая толпа помчалась по дороге.

— Отличная прогулка!– говорил доктор Мазь-Перемазь, у которого обруч никак не слушался и все сворачивал в сторону.

Тузилка так и махал своей палкой, колотя ею по обручу.

Диндундук разбежался, не разбирая дороги, и вкатил свой обруч на спину упавшего Скока. Турок и Пуговица решили бежать вперегонку, разогнали свои обручи и… очутились оба на земле, барахтаясь один на другом.

Я бежал все время быстро, чуть не впереди всех, грациозно подгоняя свой обруч тросточкой.

— Эх, вы,– закричал я Турку и Пуговице, когда они упали,– смотрите, как надо бежать!

На мое несчастие, под ногами у меня вдруг очутился какой то камень. Конечно, я споткнулся и растянулся прямо в пыль в своем модном новом костюме. К довершению несчастия, в это время мне на спину прыгнул обруч Индейца, бежавшего сзади.

Не успел я подняться, как послышался крик:

— Тише! Тише! Осторожнее! Мост!

Однако это предупреждение уже запоздало.

Малютки так разбежались, что остановиться сразу не могли. Теснясь и толкаясь, вбежали мы на каменный мостик, рискуя каждую минуту очутиться в воде.

Я пробовал призвать всех к порядку, но это не удалось. Не успел я показать, как следует подгонять обруч, как меня нечаянно толкнул кто то, и я едва не свалился в воду

В это время Тузилка решил взять на себя общую команду.

— Тише! Тише! Не нарушайте порядка!– кричал он, размахивая своей дубинкой направо и налево. Иногда его дубинка попадала не только по обручам соседей, но и по их головам. Бедный маленький Пуговица, заметив это, начал удирать от него что было силы. Однако Тузилка догнал его, хлопнул палкой по обручу Пуговицы, да так неосторожно, что свалил с ног и Пуговицу, и его соседа-Индейца.

Мы, остальные, бежали тем временем все быстрее и быстрее.

Знайка, опередивший всех, стал показывать удивительные фокусы. Он разгонял обруч, затем разбегался сам и перелетал через него как птица. Увлеченные его ловкостью, мы мчались вперед, не разбирая дороги.

— Ай-ай-ай!– раздалось вдруг вдали, где дорога суживалась и превращалась в тропинку.

— Несчастие! Несчастие! Пять человек упало в пропасть!– закричало несколько голосов.

Я подбежал к Бородачу:– Что случилось?

— Я сам видел, как они свалились… Ох! Там обрыв.

— Обрыв? Пропасть? Что то я не помню пропастей в этой стороне,– заговорил Знайка.

— Не пропасть, а колодец, глубокий, преглубокий,– заметил Треуголка,– я сам чуть не свалился туда.

Мы подбежали к месту несчастия и в самом деле увидели глубокий колодец. На дне его барахтались пять малюток по горло в воде.

— Эй, братцы,– закричал Знайка,– не бойтесь, мы вас выручим!

— А как же это сделать?– раздались жалобные голоса снизу.

— Журавлем вытащим!– ответил Знайка.

— Но позволь,– заметил я,– что ты говоришь? Тут журавлей не водится, как мне известно. Смотри, кругом ни одного нет!– и я торжествующе повел кругом рукой. Очень уж много воображает о себе этот Знайка!

— Мой совет тебе, Мурзилочка,– спокойно ответил Знайка,– не вмешивайся, когда ничего не знаешь. Живо за дело, братцы!– обратился он ко всем.

Знайка стал распоряжаться, малютки работать. Срубили молодую сосенку, обрубили с неё ветки и верхушку, врыли ее в землю, затем расщепили верхний конец её и укрепили там поперечное бревно, привязав на одном его конце толстую веревку.

— Теперь, братцы,– сказал Знайка,– кто прытче всех, беги, принеси бочонок.

Через минуту бочонок был принесен и привязан к нижнему концу каната.

— Вот вам и “журавль”, братцы!– весело воскликнул Знайка.

— Где? Где?– закричали в один голос я, Вертушка, Китаец, Пуговица, поднимая вверх головы.

— Да это сова летит, а не журавль!– заметил Вертушка. Я приподнялся на носках своих лакированных ботинок, чтобы лучше рассмотреть большую птицу, летевшую как раз по направлению к нам.

— В самом деле, это не журавль, а сова,– проговорил я и… вдруг — бух! полетел вниз головой в колодец.

— Эх, Мурзилка! Как это ты не смотрел!– услыхал я голос Знайки сверху.– Ну, ребята, за работу. Влезай на бревно.

Вмиг бревно было облеплено лесными малютками.

— Двигайтесь, братцы,– продолжал командовать Знайка,– ближе к концу, где канат.

Эльфы передвинулись. Под их тяжестью этот конец бревна медленно стал опускаться в колодец. Бульк! Бульк!– раздалось на дне его.

Мы уже поняли в чем дело. Быстро, один за другим забрались мы в бочонок.

— Налегай, налегай, братцы!– кричал Знайка.

Эльфы передвинулись на толстый конец бревна, который стал опускаться. Вместе с тем, медленно, слегка покачиваясь, мы начали подниматься из колодца вверх.

— Великолепное воздушное путешествие!– закричал я, сняв цилиндр и размахивая им в воздухе.

— Мурзилка, не вертись! Дно бочонка и так уже надломано; проломишь его совсем, так опять очутимся в воде!

Я присмирел. Очутиться снова в холодной воде было далеко не так приятно

Между тем бочонок поднимался все выше.

— Спасены! Спасены!– закричали малютки со всех сторон, когда мы повисли уже высоко над землей.– Молодец, Знайка! Ай-да молодец!

— Что? Каков журавль?– говорил, посмеиваясь, Знайка.– Каков экипаж? Славно прокатились! Ну, вылезайте теперь.

Быстро, один за другим, выскочили мы из бочонка. Я отряхнулся, оглядел свой костюм — увы!– он был совсем испорчен. Сукно промокло насквозь. Вода лила с меня ручьем. Впрочем, с моими товарищами по несчастию было не лучше.

У всех был очень жалкий вид. При этом мы все тряслись от холода.

— Нужно бы развести костер да обогреться!– предложил кто то.

— Некогда!– заметил Дедко-Бородач.

— Не забудьте, что мы еще должны вернуться в бондарную мастерскую, исправить все бочки, которые мы разбили.

— Верно, верно!– подхватили другие гномы.

Я пробовал возражать. Как же можно в мокром платье оставаться?

— А вот побежим, вы согреетесь,– отвечал Знайка,– а там, за работой живо обсохнете, теперь тепло.

Мы двинулись в обратный путь, шутя и подсмеиваясь над своей бедой.

Скоро все бочки были починены, положены по местам, и мы, довольные своей работой, счастливые, что все кончилось так благополучно, отправились домой на отдых.

VII. Неприятная ошибка.

Мы проходили по окраине города. Кругом тянулись тенистые зеленые сады. Выл чудный вечер. Мы потихоньку брели по дороге, наслаждаясь хорошей погодой.

— Ж-ж-ж!– раздалось вдруг над нашими головами.

— Это что такое?– встревожились мы.

— Смотрите, господа, что это за звери такие?– произнес Пучеглазка, подняв вверх голову.

Мы остановились.

За забором на суку дерева виднелось большое гнездо, в виде яйца, а кругом него с громким жужжанием сновали взад и вперед какия то насекомые.

— Это осы!– вскричал доктор Мазь-Перемазь.

— Это пчелы,– заявил Знайка.

— А по-моему, это комары,– сказал я.

— Ха-ха-ха!– засмеялись все кругом,– ай-да Мурзилка: комара от пчелы отличить не умеет! Сам то ты комар!

Я хотел обидеться, но потом раздумал.

— Я согласен, что это пчелы,– заявил я,– но что же тут смешного, что я ошибся. Комар ведь похож на пчелу, как две капли воды… Зато вы не знаете, как достать оттуда мед, а я знаю.

— Молодец, Мурзилка!– сказал, хлопнув меня по плечу, Тузилка,– а ну-ка, скажи, как ты его достанешь оттуда?

— Очень просто! Раз, два, три!– я разбежался и ловко перепрыгнул через забор. Пчелы так и закружились надо мной. Мне стало немного страшно, но я все-таки храбро пошел вперед.

— Теперь надо добраться до гнезда…– начал я и… не мог кончить. Огромная пчела, злобно жужжа, подлетела к самому моему носу.

Еще секунда, и она укусила бы меня.

— Ай-ай-ай!– невольно вырвалось у меня. И одним прыжком я очутился снова за забором.

— Ловко ты прыгаешь!– заметил Скок.

Остальные эльфы смеялись.

Я рассердился.

— Как вы не понимаете, что я вовсе не за себя испугался?– объяснил я им. Вы же знаете, что если пчела ужалит кого-нибудь, она непременно умирает. Мне просто было жаль ее. А укусов я совсем не боюсь.

— Ну, конечно, конечно!– старался успокоить всех Дедко-Бородач.– Только, друзья, мне кажется, что доктор прав, это не пчелы, а осы.

— Нет, нет, это пчелы!– закричали все малютки хором.– Хорошо бы однако воспользоваться медом. Но как достать его оттуда?

— Я знаю! Кто пойдет со мной?– обратился ко всем Скок.

Помогать ему вызвались китаец Чикачи, Заячья Губа, Знайка и доктор Мазь-Перемазь.

Они быстро перебрались через забор. Тут Знайка разыскал где то пилу, и пятеро смельчаков храбро подступили к дереву. Мы молча выглядывали из-за забора.

— Теперь нужно влезть на дерево и отпилить сук!– скомандовал Знайка.

Общими силами это было скоро сделано.

Через минуту вся компания, со Знайкою во главе, двинулась в путь. Знайка торжественно нес на плече отпиленный сук.

Чтобы пчелы не могли вылезть оттуда и ужалить нас, отверстие гнезда было плотно закрыто пучком травы.

Так мы добрались до города. Веселая была это дорога. Мы уже заранее мечтали, как приятно будет выпить чая с душистым, свежим медом.

— Однако, господа,– заметил вдруг Знайка,– пожалуй, по городу нести так наше гнездо будет неудобно. Все прохожие обратят внимание…

— Что же нам делать?..

Мы долго совещались.

Наконец, было решено купить в магазине пустой ящик и уложить туда нашу ношу. Скоро ящик был принесен. Скок осторожно положил гнездо в ящик.

В это время я, Пучеглазка и некоторые другие товарищи успели отыскать себе приют на ночь. Оказалось, что мы стояли как раз около какого то пустого небольшого домика. Он весь был к нашим услугам.

Утомленные большой прогулкой, мы решили отказаться даже от чая, тем более, что в пустом доме не было ни посуды, ни самовара.

Всем хотелось как можно скорее лечь спать.

Вытащив свои дорожные одеяла и подушки, с которыми мы в путешествиях не расставались, мы расположились на ночлег.

Я, по правде говоря, не люблю спать прямо на полу, не на постели. Но тут нигде не было ни одной кровати. Долго думал я, как мне быть? Обошел весь дом. И вдруг, к своей радости, нашел низенькую деревянную скамеечку. Для обыкновенного человека она была бы мала, но для меня она была как раз по росту. Лучшей кровати и не выдумаешь.

Утомленные прогулкой, скоро мы все заснули, оставив на часах лишь Пучеглазку и Матросика. Они сами вызвались стеречь нас, на всякий случай.

Не знаю, долго ли мы спали, но только вдруг меня разбудили какие то крики.

Когда я вскочил, то все вокруг меня было в движении. Все эльфы метались по комнате, крича и толкая друг друга.

Оказалось, что во время нашего сна к ящику с пчелами пробралась кошка. Услышав, что там что то шевелится и жужжит, она бросилась на гнездо, разрыла его лапами и, раскрыв отверстие, выпустила оттуда всех пчел.

Тут то и поднялась суматоха! Пчелы мигом разлетелись по комнате и с жужжанием бросились на нас. Моментально наши лица были покрыты укусами. Спросонья, в страхе, метались мы по комнате, всюду ища выхода. А наши враги как будто издевались над нами.

Никогда еще они не кусались так больно. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы мы не догадались избавиться от них через окна. Один за другим стали мы прыгать на улицу. Пчелы нас злобно преследовали. Долго мы отбивались от них.

Наконец, мы были вне опасности. Но в каком ужасном виде избавились мы от нашего врага!.. У кого распухла щека, у кого губа. У некоторых носы и лбы украсились огромными шишками. От укусов все тело ныло и горело, как от огня.

Впрочем, наш враг отступил от нас также с большим уроном. Много убитых нами в отчаянной схватке насекомых валялось тут же вокруг нас.

Дедко-Бородач нагнулся и поднял одно из них.

— Ну, что, разве я не был прав?– обратился он к нам.– И совсем это не пчелы, а осы. Смотрите, у пчелы тельце покороче и потолще.

Мы с любопытством принялись рассматривать убитого врага.

Действительно, это была оса.

— Вот то думали полакомиться медом!– смеялся над нами Дедко-Бородач.– Только украшения эти получили и больше ничего!– указал он на чью то раздувшуюся физиономию.

— А может быть, это пчелы!– попробовал спорить я.

— Нет, не пчелы,– отвечал Дедко-Бородач.– Хочешь, Мурзилка, я тебе это Докажу?..

— Когда докажешь, тогда я, конечно поверю,– был мой ответ.

— Так пойдем,– сказал Дедко-Бородач, вернулся в домик, развернул гнездо и доказал мне, что там не было никакого меда. Одна только осиная личинка шевелилась.

— Ну, что? Теперь поверил?– спросил Дедко-Бородач.

— Поверил.

Так печально кончилась эта история с медом. Долго мы ходили потом опухшие и с искривленными лицами. Дорого обошлась нам эта роковая ошибка.

 

VIII. Лесные малютки в музыкальной школе.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ШКОЛА

профессора музыки ТРУБАЧА

СКОРО, ХОРОШО и ВЕСЕЛО

ОБУЧАЕТ ИГР НА ВСЕХ ИНСТРУМЕНТАХ.

Такая надпись, сделанная огромными буквами на большой деревянной доске, привлекла наше внимание. Мы остановились. Нас было трое: я, Заячья Губа и доктор Мазь-Перемазь. Мы мирно прогуливались по полю и вдруг увидали эту вывеску.

— Какой же это профессор музыки Трубач? Он тоже, как и мы, из лесных малюток?– задал вопрос доктор Мазь-Перемазь, прочитав надпись.

— Как же?– отвечал Заячья Губа.– Разве вы не знаете, что это известный музыкант?

И Заячья Губа опустился на большой камень у вывески, заменявший собой скамейку.

— А что, господа,– продолжал Заячья Губа,– не поступить ли нам в эту школу? Свободного времени теперь у нас много, гулять без дела уже надоело, будем хоть музыкой заниматься.

— Отлично, отлично!– согласился я.

— Я тоже не прочь,– заметил доктор.

— Только втроем заниматься скучно,– заметил я,– пригласим для компании еще кого-нибудь.

— Это великолепная мысль!– похвалили меня товарищи,– у тебя, Мурзилка, умная голова…

Хотя я и сам знал, что не глуп, но эта похвала была мне приятна. Я хотел сделать им еще одно, такое же умное предложение, но меня перебил Скок:

— Не будем же терять времени, пойдем за товарищами.

Через полчаса мы целой толпой уже стучались в дверь школы Трубача.

Трубач встретил нас ласково. Он очень охотно согласился заняться с нами музыкой и тут же предложил дать нам свой первый урок.

— Сначала я вам покажу, как играть на этой трубе!– сказал он, снимая со стены висевшую на гвозде трубу.

— Вот, смотрите!

Приложив трубу к губам, он принялся так сильно дуть в нее, что его щеки стали совсем круглыми и раздулись, как два мячика.

— Тру-ру-ту-ту!– раздались вдруг из трубы такие громкие звуки, что от неожиданности я чуть не выронил тросточку из рук. А Заячья Губа, стоявший ближе всех к Трубачу, в ужасе вытаращил глаза и прижал руки к груди. Видно было, что труба оглушила его. Мне тоже казалось, что музыка была, как будто, черезчур уже громкая. Один только Пуговица находил, что звуки слишком тихие, и, чтоб лучше слышать, приложил даже руку к уху.

— Теперь я раздам вам инструменты,– обратился к нам Трубач,– и вы будете поочередно пробовать играть. Выбирайте, кто на чем хочет играть.

Мы подошли к ящику с инструментами и начали выбирать. Я перепробовал их почти все, но все они казались мне неподходящими. Одну из труб было слишком тяжело держать, другая имела неудобную форму и т. д.

Наконец, Трубач предложил мне барабан. Я сначала согласился, но потом, когда попробовал, то поспешил от него отказаться. Чтоб играть на барабане, нужно сильно размахивать рукой, а рукава моего фрака были довольно узкие, и я побоялся, что они лопнут. Наконец, я нашел себе изящную, легкую и узкую трубу.

Разобрав инструменты, мы сели чинно в ряд. Те, кому инструментов не хватило, сели в стороне — ждать своей очереди.

Урок начался.

Заячьей Губе не хватило места на скамейке рядом с нами. Не думая долго, он уселся на барабан и чуть не прорвал его. За это Трубач сделал ему выговор.

Потом мы начали играть.

Должно быть, наше обучение было очень успешно, так как уже через час Трубач предложил нам выступить в концерте.

— Мы сейчас вместе прорепетируем еще немного, а потом отправимся в сад и там дадим концерт.– сказал он.

Мы были в восторге. Кто бы мог подумать, что играть можно выучиться так скоро. Должно быть, Трубач был действительно замечательный профессор. Или мы были необыкновенно способные ученики.

Как бы то ни было, но через час мы уже двинулись к месту своего концерта.

Впереди всех выступал Дедко-Бородач с нотами в руках. За ним шел Тузилка, держась за руку профессора Трубача. Далее следовали остальные.

В саду мы выбрали хорошенькую лужайку и удобно расположились на ней. Трубач со своей трубой встал перед нами, дал знак, и концерт начался.

— Тра-та-та… Бум-бам-бим!– заиграли сразу все инструменты.

— Бум-бум-бум!– забарабанил на барабане Заячья Губа.

Я старался тоже, сколько мог. Я раздувал щеки, дул, как можно сильнее, в трубу, от усердия даже на корточки приседал. И у меня выходило лучше всех. По крайней мере, я заметил, что все бывшие в саду лесные малютки смотрели только на меня и на мою трубу — Ого!– думал я,– должно быть, моя музыка им нравится, что все так и впились в меня глазами!

И я приложил еще более усердия. Скоро, однако, я увидал, что все, кто ни посмотрит на меня, почему то смеются.

— Удивительно! Что во мне смешного?– размышлял я.– Костюм на мне новенький, играю я отлично, труба у меня тоже очень звучная. Не понимаю, что смешного нашли они тут?

А публика, между тем, смеялась все громче. Матросик так прямо даже пальцем стал указывать в мою сторону.

Я решил не обращать на них внимания и продолжать свой концерт. Еще больше, чем прежде, вобрал я воздуха в грудь и как дунул в трубу… Вдруг — “карр!” — раздалось над самым моим ухом. Я отнял трубу это рта и посмотрел вверх. Оказалось, что на самой верхушке моей трубы сидела большая черная ворона. Без сомнения, моя музыка ей так понравилась, что она села на трубу, чтоб лучше слышать. А мои товарищи нашли это почему то смешным. Я хотел уже рассердиться, но как раз в эту минуту произошло нечто совершенно неожиданное.

Трубач сделал нам знак играть как можно сильнее. Мы приналегли. И вдруг…– Трах-трах-трах!– раздался какой то ужасный треск, звон, шум. У Заячьей Губы лопнул барабан, а у Скока вылетел бок трубы и осколком поранил соседа. И, в заключение, целая огромная стая птиц поднялась с криком в воздухе и закружилась над нами. Очевидно, им наша музыка показалась слишком громкой

— Довольно, довольно! Перестаньте же, несчастные!– закричал нам Трубач.– Разве вы не видите, что даже птицы и те разлетелись? Нет, вам еще рано играть для публики. Пойдемте-ка обратно домой, а то все люди из сада разбегутся.

Переконфуженные таким отзывом своего профессора, мы уныло поплелись обратно в его дом.

Тут концерт начался снова.

— Мне кажется,– обратился к нам Трубач,– что музыка пойдет удачнее, если я стану повыше, чтобы вы могли лучше следить за моими движениями. Вот так!..

Трубач живо достал какой то деревянный ящик, опрокинул его кверху дном, вскочил на него и дал нам знак начинать.

Мы заиграли снова.

Скоро, однако, у меня устали ноги. Все стоять да стоять — не особенно то приятно!

— Не сесть ли мне на краюшек барабана?– подумал я, но потом вспомнил о замечании, которое сделал за это Трубач Заячьей Губе, и раздумал.

— Что же это я! Отлично! Чудесная мысль!– вдруг, совершенно забывшись, вскричал я и хлопнул себя по лбу.

— Что с вами? Какая мысль?– с испугом обратился ко мне Трубач.

Он даже концерт приостановил.

— Со мной… со мной ничего,– заговорил я.

— Чего же вы так закричали?– сердито заговорил Трубач.– Только играть мешаете…

— Я… я… извините… я очень устал и вот… позвольте мне сесть на край вашего ящика. Так мне будет удобнее играть.

Трубач засмеялся.

— Если хотите, так садитесь,– ответил он.– Только поосторожнее, потому что ящик не очень прочный.

Я осторожно сел. Мы заиграли снова. Против меня как раз стал Китаец. Он так усердно играл на своей трубе, так раздувал свои щеки, что мне стало ужасно смешно.

— Чи-ка-чи!– зашептал я,– отвернись, не смеши меня, а то я расхохочусь громко и опять получу выговор.

Но Китаец не обратил на мою просьбу ни малейшего внимания. Как ни в чем ни бывало, продолжал он трубить, раздувать свои желтые щеки, смешно таращить глаза и гримасничать.

Чтобы не рассмеяться, я решил отвернуться от него сам. Встав, я обошел ящик и опустился на него с другой стороны. Раздосадованный на Чи-ка-чи, я позабыл об осторожности и сел на ящик всей своей тяжестью. В ту же минуту раздался треск, крышка ящика проломилась и я очутился внутри ящика. От неожиданного толчка Трубач не удержался на ногах и полетел кубарем на пол.

Его труба при падении вся смялась и испортилась, так что начала хрипеть. Но еще более пострадал он сам. Он так ударился об пол, что его нос вздулся, а на лбу вскочила большая шишка. Пока я барахтался в ящике, стараясь оттуда выбраться, все бросились поднимать Трубача. Он был страшно зол.

— Нет, таких учеников у меня еще никогда не было!– заговорил он.– Я больше не желаю заниматься с вами, да и не могу, потому что все лицо у меня разбито.

Все стали его успокаивать, уговаривать, я извинялся, как мог. Но ничего не помогло: Трубач и слышать ничего не хотел,– уж очень он разобиделся.

Так мы и ушли домой. На этом наши занятия музыкой и окончились.

IX. Цирк Мурзилки.

Мне давно уже хотелось сделать что-нибудь особенное, чем-нибудь поразить всех своих товарищей. Долго ломал я голову — что бы придумать? Наконец, случай представился. Дело было так. В один прекрасный день все лесные малютки были сильно взволнованы необыкновенным событием.

По всему городу были расклеены огромные афиши, где говорилось, что в скором времени здесь откроется “цирк господина Мурзилки”. Самым интересным номером в этом цирке будет дрессированный индийский слон, по прозванию “Мистер Трам”. Лесные малютки целыми часами толпились у афиш, рассуждали, расспрашивали друг друга о цирке, удивлялись.

— Что это за цирк? Какого-такого Мурзилки?– говорили они между собой.

— Неужели это наш Мурзилка?

— Нет, быть не может!– отвечали другие.– Откуда бы он взял слона?

Я ходил мимо всех с гордо поднятой головой, втихомолку прислушивался к этим толкам, но делал вид, что ничего не замечаю. А мои товарищи продолжали удивляться и спорить между собой.

Я торжествовал и потихоньку улыбался.– “О, подождите,– думал я,– вы все теперь признаете, что у Мурзилки — удивительно умная голова, что он — самый умный из вас всех!” — И я поднимал свою голову все выше и выше. Наконец, мои товарищи заметили это.

— Мурзилка, что это ты так заважничал?– спросил меня однажды Знайка.– Уж и правда этот цирк “господина Мурзилки” — не твой ли?

— А если и мой, так что тут удивительного?– ответил я и гордо посмотрел на Знайку сквозь свое стеклышко.

— Ты выдрессировал слона?– так и привскочил на месте Знайка

— Конечно!– отвечал я,– Слон “мистер Трам” — это моя гордость. Ты увидишь, какия чудеса он проделывает. Да и весь цирк — это что то необыкновенное!

— Не может быть! Никогда не поверю!– заговорил Знайка.

— А вот увидите!– ответил я.

И мы расстались.

Чем дальше, тем больше разгоралось любопытство лесных малюток. С утра толпились они вокруг того здания, где я должен был поместить свой цирк. Заглядывали в щели, старались узнать что-нибудь у меня. Но я молчал и хранил свою тайну.

Наконец, день открытия цирка настал. Еще задолго до начала представления все места были заняты. Тут собралось чуть ли ни все царство малюток. Кому не хватило мест, те заглядывали в окна, в двери.

Более любопытные и храбрые вылезли за барьер на арену и пристроились там около небольшой скамеечки. Между ними были Заячья Губа, Скок, Знайка и некоторые другие. Я предупреждал их, что тут им может грозить опасность, но они ничего и слушать не хотели.

Наконец, я дал знак. Прозвонил звонок. Распахнулись двери, я выступил на арену и, сняв шляпу, обратился к публике с следующими, сочиненными мною, стихами:

— Благодарю вас, господа,
Что вы пришли сюда!

Едва я успел это произнести, как раздался гром аплодисментов. Это меня сильно тронуло. Прижав руку к сердцу, я продолжал:

— Таким приемом я польщен
И шлю вам мой поклон.

Сказав это, я низко поклонился.

— Сейчас начнется представленье…
О, никакого нет сомненья,
Что мой ученый “мистер Трам”
Понравится наверно вам!
Мой слон умеет петь, плясать,
Через веревочку скакать,
Читает, пишет, переводит,
Отлично по канату ходит,
А также вальс весьма красиво
Танцует мистер Трам на диво.

Едва я только успел произнести последния слова, как вдруг произошло нечто невероятное. В помещении, где был слон, раздался сильный шум, треск.

С грохотом распахнулись вдруг ворота, и на арену выскочил, точно бешеный, “мистер Трам”. Разъяренный, с вытянутым вперед хоботом, он помчался вдоль барьера, не разбирая дороги, и в мгновение ока сбил меня с ног.

Лесные малютки начали смеяться. Я расслышал, как некоторые заговорили:

— Ай-да, Мурзилка! Хвастал-хвастал да и сел в песок! Ловко его слон подвел!

А слон, как нарочно, пробежав еще один раз кругом, успокоился, остановился около барьера и принял самый послушный кроткий вид.

Я подошел к нему и слегка потрепал его по хоботу. Слон не шевелился. До сих пор я все еще немного побаивался его — вдруг опять он разъярится и опрокинет меня? Но теперь я стал храбрее. Погладив слона, я обратился к нему с такими словами:

— Ну, мистер Трам, покажем теперь почтеннейшей публике наши фокусы! А, как мы танцуем вальс?– И я протянул к слону руки, точно приглашая его на вальс. Но слон попятился назад и угрожающе мотнул хоботом. Я невольно отскочил назад. Публика засмеялась.

— Что то слон не очень слушает тебя!– ядовито заметил мне Знайка.– Плохой ты дрессировщик, Мурзилка!

Я сделал вид, что не слышу Знайкиного замечания, и продолжал, обращаясь к публике:

— Вы видите, милостивые государи, что мистер Трам, несмотря на свою огромную величину и довольно свирепый вид, самое добродушнейшее и смирное животное.

— Верно, верно!– закричали кругом лесные малютки.

В это время, к моему удивлению, Скок, стоявший недалеко от слона, прыгнул ему на спину. Его примеру последовали некоторые другие. Я предупреждал их, что это опасно, но они не слушали. Чем дальше, тем публика делалась все храбрее. Скок поместился к мистеру Траму на голову, опираясь ногами в его клыки, и расположился там, точно в кресле.

— Давно уже мечтал я о поездке на слоне,– проговорил он.

— А не хочешь ли поговорить со мной по телефону?– подскочил к нему Пуговица и, усевшись на песок, около ног слона, он схватил его за хобот и стал кричать в него, точно в телефонную трубку:

— Алло! Это станция? Соедините меня, пожалуйста, с господином Скоком!

Между тем Турок и Незнайка теребили слона за уши. Не знаю, чем бы все это кончилось, если-б в этот момент к ним не подбежал Тузилка и не закричал:

— Остановитесь! Слезайте скорее со слона! Этот слон совсем не Мурзилкин, а бежавший из зверинца. И зовут его совсем не “Трам”, а “Бум”.

Едва слон услыхал слово “Бум”, как насторожился, поднял уши и вдруг, взмахнув задними ногами в воздухе, перекувыркнулся и встал вниз головой. Бедные гномы, сидевшие на нем, едва удержались от падения.

Скок успел схватиться за хвост слона, а Незнайка уцепился за заднюю его ногу. А слон продолжал стоять в том же положении — на голове.

— Надо ему помочь встать!– решили Турок и Знайка и начали тянуть слона за хобот.

Наконец, слон медленно перевернулся и сел на задния ноги.

— Бедный! Как он перепачкался!– заговорил Скок, успевший снова вскочить слону на голову.

— Надо его вымыть!– предложил Турок.

— Вымыть! Вымыть слона!– закричали кругом лесные малютки.

Мигом был принесен огромный таз с водой. Пуговица вместе с Незнайкой начали взбираться на слона, чтобы удобнее было вымыть его. Остальные эльфы столпились кругом.

— Господа,– начал я,– не подходите слишком близко к мистеру Тому, иначе я не ручаюсь, что…– Я не кончил. Слон, набрав в это время в хобот воды, вылил ее вдруг в толпу. Я едва успел отскочить. Другие были менее счастливы и порядочно выкупались.

— Вот видите! Не говорил я разве, вам!– начал снова я, но меня не слушали. Между тем, вылив на нас непрошенный душ, слон успокоился. Лесные малютки, набравшись храбрости, снова окружили его и старались на него взобраться. Скоро на его спине не было больше места.

А желающих посидеть на нем было еще много. Одни уселись на спине, другие на голове, двое умудрились уцепиться за его хвост, а Матросик и Дедко-Бородач поместились верхом на его хоботе. Наконец, кому то в голову пришла счастливая мысль принести веревку и протянуть ее от хобота к хвосту слона. На веревке тоже поместилось несколько эльфов.

— Господа, не хотите ли прокатиться на слоне?– предложил я товарищам.

— Хотим, хотим!– закричали лесные малютки.

— Отлично! Ну, мистер Том, вперед!– Я дал знак и слон двинулся вперед. Сначала он шел медленно вдоль барьера цирка, но потом, дойдя до выхода, выскочил на улицу и зашагал очень быстро.

Чем дальше, тем двигался он все быстрее и быстрее и, наконец, взял галопом. Мы перетрусили. Слон мчался, что было сил, не разбирая дороги, прямо к реке.

По дороге некоторые, не удержавшись, кубарем слетели вниз. Я тоже едва держался.– “Остановитесь, мистер Том!” — кричал я. Но слон мчался еще быстрее. Вот, он побежал вдоль берега, около самой воды.

Тут случилось нечто невероятное. Пробегая мимо дерева, слон зацепился веревкой за сук, споткнулся и, потеряв равновесие, упал головой вниз в воду.

От неожиданного толчка мы все тоже попадали. Произошел общий переполох. Одни барахтались в воде, другие с оханьем и стонами поднимались с земли.

А слон, воспользовавшись нашим замешательством, выскочил из воды и помчался дальше. Как мы ни старались его догнать, ничего не могли сделать. Скоро он совсем скрылся из вида.

Оправившись от испуга, мои товарищи окружили меня с упреками.

— Это ты все виноват!

— Совсем не я, а вы!– оправдывался я.– Зачем взобрались на него? Да еще веревку привязали! Мистер Том привык к деликатному обращению, а вы…

— Слушай, Мурзилка,– перебил меня Дедко-Бородач,– довольно болтать! Ну, подурачил нас и полно! Ведь теперь уже всем известию, что это слон из городского цирка. Смотри, он прямо к цирку и побежал!

Против этого спорить я не мог: слон, действительно, направился прямо к цирку.

— Однако, в начале все шло хорошо, и вы сами лишь все испортили!– пробовал защищаться я.

— Ну, хорошо, хорошо! Мы на тебя и не сердимся. Все-таки ты нам доставил большое удовольствие и мы тебе очень благодарны за это!

Хотя я и раньше в этом не сомневался, но слова Бородача доставили мне огромное удовольствие. Я снова гордо поднял свою голову.

X. Как мы строили печь.

Была зима, ужасная, холодная зима. Стояли такие морозы, что на улицу нельзя было и носа высунуть.

Мы сидели дома, скучали без дела и мерзли. Никогда еще в нашем старом доме не было так холодно, как теперь. Руки и ноги коченели, носы краснели от холода.

— Нет, так дальше продолжаться не может!– жаловались мы друг другу.– Ведь еще начало зимы только, что же будет потом?

— Нужно что-нибудь придумать!– говорили некоторые.

— Да, да, нужно!– подхватывали все.

— Но что? Вот вопрос!

Мы долго-долго думали и уже отчаялись придумать что-нибудь, как вдруг Дедко-Бородач воскликнул:

— Ура, мы спасены от холода!

— Как? Что? Каким образом?– посыпались на него вопросы со всех сторон.

— Мы построим печь!– ответил старый гном.

— Печь? Какую печь? Ведь у нас же есть печки…

— Но они плохо греют,– заметил Дедко-Бородач,– а мы сделаем такую печь, на которую можно будет взбираться всем погреться, и, кроме того, в ней всегда будет кипяток, так как она будет разогреваться водой. А вы знаете, как приятно в холод лишний раз побаловаться чайком…

— Это превосходная мысль!– воскликнул Скок.

— Великолепная мысль!– подхватил я,– я только что хотел предложить то же самое…

— Ну, ты всегда опаздываешь со своими предложениями,– заметил Знайка.

— Но как выстроить такую печь?– спросил доктор Мазь-Перемазь.

— А вот увидите!– загадочно улыбнулся Дедко-Бородач.– Теперь пока до свидания!

И, закутавшись потеплее, Дедко-Бородач скрылся за дверями.

Прошел час, другой… Прошло полдня, а Бородача все не было. Настал вечер. Мы решили уже, что бедный Дедко замерз, как вдруг у крыльца кто-то постучался.

— Это он!..

Мы все бросились к дверям. Но в коридоре было так темно, что пришлось вернуться за огнем.

— Скорее, скорее, господа! Он наверно сильно промерз!– торопил доктор Мазь-Перемазь.

Китаец схватил свой бумажный фонарик, Тузилка — маленький потайной. Мы все выбежали в коридор.

— Кто там?

— Это я… впустите!– ответил за дверью слабый, дрожащий голос.

Щелкнул ключ, и на пороге появилась темная фигура. Это был Бородач.

— Я так озяб,– слабо заговорил он,– дайте скорее погреться.

Через полчаса, отогревшись, Дедко-Бородач уже рассказывал нам о своих планах.

— С завтрашнего дня за работу!– говорил он.– Я добыл план печи, заказал все необходимые инструменты и те части печи, которые мы сами не можем сделать. За всем этим завтра нам придется пойти, чтобы принести сюда. Ну, а пока будем спать…

На другое утро, чуть свет, закипела работа. Прежде всего пришлось отправиться за инструментами и частями печи, чтобы перенести их в наш дом. Исполнить это было нелегко. Особенно мы долго мучились с огромной железной трубой. Тащить ее пришлось всем. Я старался больше всех.

Чтобы облегчить себе работу, мы, как всегда, затянули песенку.

Запел Знайка, остальные подхватили:

Ну, ребятушки, дружнее,
Приналяжем посильнее,
Вместе — раз, два, три!
Только песня наша грянет,
Вмиг работать легче станет!
Веселей бери!
Но никто пусть не ленится
И работы не боится,
Дружно — раз, два, три!
Мы трубу домой доставим
И такую печь поставим,
Только посмотри!

— Братцы, как это вам нравится?– прервал вдруг пение Тузилка и указал рукой внутрь трубы.

— Мурзилка! Бессовестный! Как тебе не стыдно!

Дело в том, что когда лесные малютки запели и быстро понесли трубу, я решил, что мне можно немножко и отдохнуть. Работников и так было много. К тому же, я хотел продолжать писать свои записки, начатые мною еще дома.

А писать гораздо удобнее сидя, чем на-ходу. Сообразив все это, я под шумок шмыгнул, никем не замеченный, в трубу и преудобно расположился там. Вероятно, я так и добрался бы до дома, если бы не Тузилка.

— Ну, ну, вылезай, важный барин!– заговорили кругом меня лесные малютки, и я с позором должен был удалиться из трубы.

Долго еще потом мои товарищи не могли простить мне этого.

Когда все приготовления уже были кончены, и, вооружившись инструментами, все собирались приступить к работе, Тузилка снова вспомнил про меня.

— Полюбуйтесь, господа!– заговорил он, указывая на меня,– мы приготовились работать, у всех в руках инструменты — у кого молоток, у кого клещи,– а этот франт опять со своей книжечкой…

— Ну, Мурзилка, берегись! Если ты не оставишь своей книжки и не примешься за дело, все твои записки полетят в печку, которую мы строим.

— Не буду, не буду больше!– ответил я и со вздохом спрятал свою книжку в карман.– Ну, давайте мне скорее молоток, пилу, щипцы, клещи…

— Ты хоть с чем-нибудь одним справься…

— Уж справлюсь, увидите…

Работа у нас закипела.

В большой зале нашего дома был установлен огромный железный котел. Сбоку к нему примыкала труба, через которую должен был выходить лишний пар. Сверху этот котел закрывался крышкой. Согреваться наша печь должна была снизу.

Дела была масса. Одни работали молотками, другие — клещами; приходилось и пилить, и буравить, и паять.

Когда все углубились в работу, я снова потихонечку вытащил свою книжку и занялся перечитыванием только что записанного мной. Увлеченные делом, лесные малютки не обращали на меня никакого внимания. Чтоб скоротать время, кто-то из них запел:

Мы все прилежны,
Забыта лень.
Кипит работа
С утра весь день.
Шум, лязг железа,
Стук топора
Кругом несется;
Визжит пила.
Кипит работа —
Шум, грохот, стук…
С утра до ночи
Лишь — тук-тук-тук…

— Работайте себе, работайте,– думал между тем я,– а я предпочитаю заниматься чем-нибудь другим поинтереснее…

— Ай, ай, ай!– раздался неожиданно отчаянный крик.– Ай, обожгли все лицо!

Все переполошились.

— Что случилось? В чем дело?

Оказалось, что Пуговица с целым ведерком расплавленного олова взбирался на крышку котла, чтобы припаять её верхнюю часть. Его поддерживали Скок и Карапузик.

Но ноги Пуговицы как-то соскользнули, и он полетел вниз, опрокинув ведерко с оловом. Расплавленная масса брызнула вниз и частью попала на лицо Скока. Последний отчаянно закричал. Все столпились вокруг него, охая, жалея, выражая ему свое сочувствие.

— Хорошо еще, что в глаза не попало, мог бы ослепнуть,– говорил Скок.

В общем, он отделался довольно счастливо: сильных ожогов на лице не было.

— А знаете, во всем этом виновата печь,– заговорил Знайка.– Если бы на ней была плоская крышка, ничего бы и не случилось…

Вдруг Дедко-Бородач хлопнул себя по лбу:

— Ах, я!– вскричал он,– вот оскандалился то! Как же мы будем греться около этой печки? Я же хотел сделать такую крышку, чтобы можно было на нее всем взбираться. Живее, за переделку.

По указанию Бородача несчастная крышка была снята и заменена другой — плоской.

Дело подвигалось вперед быстро. Часа через два-три печь, совсем уже законченную, попробовали нагреть. Все шло отлично. Довольные своей работой, лесные малютки с помощью лесенки взобрались на верх печи и преудобно расположились там.

Кому, не хватило места наверху, стояли внизу и грелись. Настроение у всех было отличное… Вдруг Индеец, обладавший удивительно тонким слухом, заметил:

— А что это за странный шум там внутри?

И он приложил ухо к стенке печи.

— Да, да,– подхватил Пуговица,– и я тоже слышу!

Мы переполошились.

— Надо узнать в чем дело,– заметил Бородач,– может быть, забыли открыть какую-нибудь отдушину или трубу.– И он вместе с Матросиком поспешно стал спускаться вниз. Я решил последовать за ними.

Но не успели мы дойти до конца лестницы, как послышался ужасный грохот, точно из пушки выстрелили, и мы полетели все в разные стороны. Я, Дедко-Бородач и Матросик так и взлетели на воздух вместе с лестницей.

Остальные попадали на пол; моментально весь зал наполнился горячими парами. Оказалось, что, забыли открыть клапан для выхода лишнего пара, и котел лопнул. Крышка, на которой мы сидели, была раздроблена в мелкие куски.

Неизвестно, каким чудом никто не попал внутрь котла и вообще не пострадал. Печь была совсем испорчена. Чтобы поправить ее, пришлось бы отстраивать все снова.

Но вероятно от волнения, испуга и ушибов мы так согрелись, что пока больше не нуждались в печке. По крайней мере, этот вечер мы все жаловались на жару, а не на холод, как раньше.

Через несколько времени печь была все-таки поправлена, и мы пользовались потом ею всю зиму, похваливая Дедку-Бородача за его выдумку.

XI. В княжеском дворце.

Во время наших странствований по свету мы, лесные малютки, попали в большой город, на площади которого красовался громадный дворец.

— Хорошо бы побывать в этом дворце, посмотреть какия там залы, какия стены, какия богатства,– заметил я,– по…

— Но?– спросил Треуголка.

— Но, к сожалению, я вижу у ворот караул. Нас, конечно, не пустят.

— Для нас, лесных эльфов, нет ни караулов, ни часовых!– воскликнул Треуголка.– Мы, свободные малютки, можем входить и выходить, не спрашивая позволения людей. Давайте, братцы, отправимся во дворец и справим там веселый пир, хотя нас туда никто и не приглашал.

Все согласились с Треуголкою, и спустя несколько минут малютки очутились на площади перед дворцом, а затем, никем не замеченные, вошли во дворец.

В один миг малютки, как мухи, облепили колонны, карнизы и ступени дворца.

Дело было под вечер и вскоре стемнело совсем. Лунный свет скользил по роскошным дворцовым залам и вместе с ним скользили и наши тени.

Все двери открывались перед нами, точно в сказке.

Не прошло и часа, как мы завладели всем дворцом.

В одной из зал, посередине которой висела большая люстра, наше внимание обратил на себя шкап с книгами, стоявший близ камина.

— Надо прежде всего осветить комнату,– сказал Знайка, подошел к стенке, нажал электрическую кнопку, и зал осветился массою электрических огней.

— Давайте посмотрим, какия здесь имеются книги,– предложил Шиворот-Навыворот.

— Да, да, посмотрим,– ответили все в один голос, открыли шкап, достали оттуда книги и расположились читать. Одни разложили большой том стихотворений на мраморном столе посреди комнаты и начали читать, стоя на шелковых табуретах, другие улеглись на полу перед раскрытой книгой с старинными сказками и читали, а остальные слушали, стоя вокруг или сидя на книгах, заменявших табуреты.

Мы, лесные человечки, народ любознательный — всем интересуемся, обо всем рассуждаем. Конечно, больше всех интересуюсь я, Мурзилка, но мои товарищи так увлеклись книгами, что не обращали на меня никакого внимания и даже не слушали моих очень умных, как всегда, замечаний.

Заячья-Губа с большим чувством читал стихотворение. Фунтик влез на табурет перед столом и, став на колени, рассматривал большую книгу с портретами принцев и принцесс, громко называя их по именам, и приводил этим в восторг доктора Мазь-Перемазь, который многих из них знал в лицо. Знайка раздобыл старинную ученую книгу — такую старую, что листики сыпались из неё к великому ужасу Шиворот-Навыворота.

В одном углу Скок и Шотландец глубокомысленно рассуждали о том, зачем столько книг на белом свете и к чему только люди сочиняют их.

— Уж эти люди,– говорит Скок,– чего они только не выдумают!

— Неужели они все эти книги читают?– спросил Незнайка.

— Конечно, все!– воскликнул Заячья-Губа, отрываясь от чтения.

— Одни сочиняют, другие читают,– объяснил я. Но хотя я произнес это совершенно серьезно, все малютки громко расхохотались.

— Нечего тут смеяться, когда говорят умные вещи!– заметил я сердито, и смех тотчас же прекратился.

Мельник и Матросик стояли на камине и смотрели в зеркало.

— Удивляюсь,– сказал Мельник,– почему люди так любят зеркала? Ну, что смотреть на самого себя? Вот если бы можно было что-нибудь другое увидать, а то ведь все то же видно, что и в комнате находится!

Вдруг в соседней зале затрещал паркет. Тотчас поднялась суматоха. Все начали прятаться и забились кто куда мог: и под шкапы, и под стулья, и под шелковые портьеры и пугливо выглядывали оттуда.

Я, Мурзилка, оказался храбрее всех: я не спрятался, как другие, а полез под табуретку, чтобы поудобнее смотреть, кто войдет-в ту залу, где мы занялись чтением. Я ни чуточки не боялся и даже громко сказал:

— Не бойтесь, братцы! Если будет какая-нибудь опасность, я вас буду защищать!..

Но в моей защите не оказалось надобности. В зале опять все стихло.

— Все спокойно!– воскликнул первый Треуголка, вылезая из-под шкапа,– ободритесь, братцы! Будем продолжать веселье.

— Ж-ж-ж!– раздалось по комнате, и большая осенняя муха пролетела от окна к дверям, точно приглашая нас следовать за ней.

— Куда это муха зовет нас?– спрашивали мы друг друга.

Муха, между тем, продолжала жужжать, и в её жужжании точно слышались слова: “За мной! За мной! Ж-ж-ж!”

— Как вы думаете, братцы, не пойти ли нам в соседнюю залу, куда, очевидно, приглашает нас муха?– предложил Чумилка-Ведун.

После коротенького совещания лесные человечки решили, что и мухой не нужно пренебрегать, и спрос ведь не беда — отчего не посмотреть? И мы всей толпой, бросив книги, альбомы и забыв о чем сейчас только судили и рядили, перебежали в залу, куда направилась жужжащая муха.

Это была огромная белая зала с нишами в стенах, с полуопущенными золотистыми портьерами, с хрустальными люстрами, которые сверкали разноцветными огнями. Кругом, у стен, стояли стулья и диваны, обитые золотым атласом. Пол в зале блестел как зеркало.

— Это, очевидно, танцовальная зала,– заметил Знайка.

— Танцовальная? Так давайте танцовать,– предложил я и первый пустился в пляс с Карапузиком.

Моему примеру последовали остальные. По-двое, по-четверо все носились по зале, едва прикасаясь ножками ка. паркету, смеялись и пели. Танцовали всевозможные танцы, начиная от французской кадрили и кончая пляской индейцев в лесу Америки и кузнечиков в траве.

Музыки не было, но люстры, покачиваясь розетками, звенели точно оркестр, играющий веселые мотивы танцев. А муха летала вокруг и в восторге стукалась о потолок.

— Ж…ж!– распевала она,– никогда еще во дворце не видывали такого чудного бала!..

Треуголка и еще несколько малюток в самый разгар танцев вздумали отдохнуть. Они увидели, большия, широкия кресла, в которых свободно умещалось по несколько лесных человечков.

— Ха-ха-ха!– покатывались они со смеху.– Ну, к чему такия кресла? Ведь люди никогда не сидят в них по-двое. Ха-ха-ха!

Они хохотали, утискиваясь в кресла по десяти человек, принимая важный вид, и сидели, вытянув ножки, горделиво поглядывая на окружающих, потом снова вскакивали, прыгали.

Когда танцы окончились, все мы направились посмотреть другия залы дворца и наконец дошли до роскошной спальни. Там стояла огромная кровать под шелковым балдахином.

— Вот отлично!– воскликнул я.– После бала и танцев, должно быть, очень приятно поспать на мягкой постели.

И я первый вскочил на кровать. За мною живо юркнули, не раздеваясь, другие. Целая толпа бросилась к постели, вскакивая на нее с разбега и укладываясь как попало.

— Смотрите! смотрите!– предостерегал доктор Мазь-Перемазь.– Кровать не выдержит. Она, я слышу, уже трещит.

Но никто его не слушал.

Оказалось, однако, что доктор Мазь-Перемазь был прав: пружины кровати не выдержали, опустились, разойдясь совсем в нескольких местах, и все лежавшие на кровати повалились на пол, давя друг друга.

— Ай-ай-ай! Ой-ой-ой!– раздался стон вокруг.

На помощь пострадавшим прибежали остальные. Поднялись невообразимые хлопоты. Упавших с кровати тащили за руки, за ноги, за голову, укладывали на полу. Принесли воды, вина и пострадавших отливали, отпаивали, оттирали.. Доктор Мазь-Перемазь немало хлопотал в эту ночь.

Больше всех пострадал я, Мурзилка. Мне совсем смяли новую шляпу-цилиндр, разорвали фрак и разбили стеклышко в глазу.

Я долго лежал без чувств на полу и даже не стонал. Мне казалось, что я уже умер.

Когда я, наконец, открыл глаза, то первым делом спросил ухаживавшего за мною Тузилку:

— Жив я, или умер?

— Жив, жив!– успокоил меня Тузилка.– Вот попей винца, и ты совсем оправишься.

Но я был так слаб, что даже не мог раскрыть рта.

Иные из малюток наглотались пыли, иные оцарапались о проволочки пружин, другим залез в рот и горло волос из матраца. Одного доктора Мазь-Перемазь не хватило на такую массу заболевших, и он призвал на помощь Знайку, Чумилку-Ведуна и Мика.

Дворцовая спальня превратилась в настоящую больницу лесных человечков: одним перевязывали пораненные руки и ноги, другим прикладывали компрессы и т. д.

Что касается меня, Мурзилки, то, оправившись, я тотчас же принялся помогать доктору, и хотя я никогда не учился медицине, но помогал отлично. Правда, доктор Мазь-Перемазь сказал как-то:

— Оставь, Мурзилка! Не надо твоей помощи!

Но, очевидно, он это сказал только из вежливости…

Между тем, шум, который мы подняли в спальне, очевидно обратил на себя внимание лакеев, потому что вдруг послышались шаги, которые вызвали и среди здоровых и среди больных страшную тревогу.

— Бежим!– вскрикнул Чумилка-Ведун.

В один миг все очутились на лестнице. Одни бежали по ступенькам, другие спускались по перилам.

Лакеи никого из нас уже не застали в дворцовых залах.

XII. Лесные человечки — маляры.

Мы, лесные человечки, не любим сидеть сложа руки, охотно работаем и всегда готовы помогать людям, но только это выходит не всегда удачно. Впрочем, не по нашей вине.

Так было и в тот раз, когда мы задумали помочь малярам, красившим только что отстроенный дом.

Идем мы по улице, вдруг видим маляры красят стены большого каменного дома. Бедные маляры, они очень устали, а красить оставалось еще много,

— Слушайте, братцы, не помочь ли нам в работе малярам?– предложил Дедко-Бородач.

— Превосходно! превосходно! раздались голоса со всех сторон.– Мы все согласны!

— На меня тоже можете рассчитывать,– прибавил я, Мурзилка, дабы никто не подумал, что я откажусь от работы.

— Но как же мы им будем помогать?– спросил Тузилка.

— Как только маляры уйдут обедать,– объяснил Дедко-Бородач,– мы взберемся на перекладину, на которой стояли маляры, возьмем кисти, краски и окрасим весь фасад…

— Фасад? Что такое фасад?– спросил Турок.

— Фасад — это передняя сторона дома,– объяснил Знайка.

Ждать пришлось не долго. Вскоре часы пробили двенадцать, и маляры закричали: “Обедать пора!”, а один из них, очевидно самый старший, приказал:

— Спускай!

Другие маляры, стоявшие на перекладине, поднятой почти к самой крыше дома, прекратив работу, стали опускать канаты, на котором была привязана доска-перекладина, и вскоре все очутились на земле.

Убрав кисти и краску, маляры ушли.

Тут-то и началась потеха.

Едва только маляры скрылись за углом, как десять наших лесных человечков, с Дедкою-Бородачом во главе, стояли уже на перекладине. Тут были и Заячья-Губа, и Чумилка-Ведун, и Матросик, и доктор Мазь-Перемазь, и Турок.

— Поднимай!– скомандовал Дедко-Бородач и первый принялся тянуть канат.

— Подождите! подождите, я несу еще одно ведро с краскою.

В это время перекладина-доска с десятью эльфами уже поднималась кверху.

Я, Мурзилка, остался внизу.

— Я буду вам отсюда показывать, где надо красить,– объяснил я.

Работа закипела. Одни, стоя на доске-перекладине, водили кистями по стене, другие делали то же, взобравшись на карниз над окнами,

Но в самый разгар работы перекладина неожиданно затрещала, очевидно не выдержав тяжести десяти стоявших на ней лесных человечков, и переломилась пополам. Ведра с краскою полетели вниз, обливая малюток с ног до головы.

Но хуже всего досталось мне, Мурзилке. Не успел я отскочить, как на мою шляпу и костюм полились из ведер краски всех цветов: желтая, синяя, зеленая. Ах, на что я стал похож!

Но что самое неприятное — никто не обращал внимания на меня, никто не подбежал спасти меня.

И все-таки меня еще не так облили краскою, как Скока: на него опрокинулось целое ведро с зеленою краскою, и он в один миг превратился в настоящую лягушку.

Между тем доктор Мазь-Перемазь, соскочив ловко с перекладины, спрашивал:

— Не ушибся ли кто? Не нужно ли кому доктора?

Но оказалось, что все окончилось благополучно: никто из лесных человечков не пострадал. Я все-таки счел нужным посоветоваться с доктором, что мне делать — ведь краска не только облила мой костюм, но попала мне на руки и на лицо.

— Что делать?– кратко сказал доктор Мазь-Перемазь.– Вымыться — вот и все.

Так как на улице негде и не в чем было мыться, я направился в дом, надеясь, что там найду умывальник, воду и мыло. За мною потянулись другие малютки. В то время как я мылся, они уже нашли для себя другую работу.

Войдя в дом, наши лесные человечки заметили, что маляры, работавшие внутри дома, не успели оклеить одну из стен обоями. Обои лежали на полу, а посередине комнаты, у стены, на двух подставках лежала доска, на которой стояли ведра с какою-то белою густою жидкостью, похожею на овсяный кисель. Тут же лежали кисти.

— Какая это краска?– спросил Турок.

— Это не краска,– ответил Знайка,– это крахмал; этим крахмалом маляры приклеивают обои к стенам.

— А из чего делается крахмал?– любопытствовал Индеец.

— Из картофеля,– объяснил Знайка.– Сначала картофель особыми машинами или терками трут, и когда он превратится в тесто, промывают его на сите. Сквозь сито проходят вместе с водою зернышки крахмала, которые находятся в картофеле; воду отливают, а крахмал сушат.

Когда нужно крахмалом что-нибудь клеить, крахмал разбавляют водой и варят; вот такой сваренный крахмал и находится тут, в этих ведрах.

Я внимательно прислушивался к рассказу Знайки, а когда он кончил, спросил:

— Куда же девается картофель, когда из него сделают крахмал?

Все расхохотались.

— Да ведь картофель превратился в крахмал…– начал было разъяснять Дедко-Бородач, но Знайка его перебил:

— На этот раз вы напрасно смеетесь над Мурзилкою: не весь картофель превращается в крахмал, часть остается и из неё приготовляют…

— Наверное конфеты!– перебил я Знайку.

— Нет, корм для скота,– поправил меня Знайка.

В это время семь лесных человечков уже успели взобраться на доску у стенки и, намазав обои крахмалом, стали приклеивать их к стене. Произошло однако то же самое, что случилось при окраске дома: доска, на которой разместились наши маляры, не выдержала тяжести и переломилась пополам; крахмал полился из ведер, обливая Пуговку, Самоеда, Турка и других.

К счастью, в этот раз я не пострадал: я стоял в стороне и гордо смотрел на неудачников,

Ведь если бы я, Мурзилка, распоряжался здесь, наверное не случилось бы ничего подобного.

XIII. Мы играем в мяч.

В одно прекрасное летнее утро, мы, двигаясь всей гурьбой по шоссейной дороге, увидали большой каменный забор, в середине которого находилась железная решетка. За решеткой видна была большая полянка, а подальше красивая дача.

Несколько из нас, лесных человечков, тотчас же взобрались на забор, чтобы лучше разглядеть полянку; другие любовались сквозь решетку видом красивой дачи.

— Подождите, братцы, я сейчас узнаю, что тут такое,– произнес Прыжок.– Помогите мне только протащить сквозь решетку мой велосипед.

Прыжок был единственный среди нас, лесных человечков, велосипедист. У него был свой собственный велосипед, сделанный нарочно, по заказу, так как ни в одном магазине не нашлось велосипеда, который годился бы для лесных человечков.

Ездил Прыжок на своем велосипеде превосходно (пожалуй, даже лучше меня, Мурзилки), постоянно чистил его, чинил, исправлял и не позволял никому из нас садиться на его “стального коня”, как он называл свой велосипед.

Протащить велосипед сквозь решетку было нелегко: то он задевал рулем, то колесом за железные прутья,– и Прыжок никак не мог с ним справиться.

— Дай-ка, я помогу,– сказал Индеец и со всего размаха ударил имевшимся него в руках топором в колесо велосипеда.

Зазвенело что-то. Прыжок чуть не расплакался, полагая, что велосипед сломан. Но к счастью велосипед ничуть не пострадал от удара и благополучно очутился по ту сторону решетки.

В один миг Прыжок вскочил на своего “стального коня”, помчался по дорожке и исчез из наших глаз. Затем, спустя несколько минут, он вернулся обратно.

— Там за этою дачею,– рассказывал Прыжок,– находится большая полянка для игры в мяч.

— А людей там нет?– спросил я.

— Нет никого. Очевидно все ушли. Но на полянке они оставили большой мяч, которым только-что играли…

— Мяч!..– воскликнули в один голос лесные человечки, не дав окончить Прыжку.– Братцы, побежим скорее туда!

И не долго думая, все мы перебрались по ту сторону забора: кто — сквозь решетку, кто — через забор.

Пробрался и я, хотя не без опасности: я задел сапогом за железную решетку и чуть не сломал ногу. Я даже думал, что и на самом деле у меня сломана нога, но доктор Мазь-Перемазь успокоил меня.

Прыжок говорил правду. По другой стороне дачи оказалась большая ровная площадка, у самой же дачи лежал на земле больших размеров и странной формы кожаный мяч.

— Ага, я узнаю, это футбол!– воскликнул Знайка.

— Какой-такой “футбол”?– спросил я.

— Так называется мяч, которым очень любят играть англичане,– объяснил Знайка.– По-русски “футбол” значит ножной мяч.

— Так разве в этот мяч играют ногами?– спросил Карапузик.

— Да, стараются подбросить его ногой,– ответил Знайка.

— В таком случае, мне играть с вами нельзя,– заметил я.– У меня нога не совсем в порядке… Но,– прибавил я,– если хотите, я буду наблюдать и распоряжаться.

Между тем Карапузик, схватив обеими руками мяч, уже мчался с ним по полянке.

— Нам надо разделиться на две партии,– объяснял Знайка,– одна партия подтолкнет мяч ногой, другая должна поймать его. Надо только, чтобы в первой и во второй партии было ровное число играющих. Итак, кто желает играть, пусть выступит вперед.

Быстро разделились все на две партии и стали друг против друга.

Я стал сбоку, чтобы наблюдать, правильно ли играют.

— Раз, два, три!– крикнул Знайка.– Начинаем!– и он, бросив мяч, подтолкнул его изо всех сил ногою.

Другая партия, с Индейцем во главе, бросилась за мячом, и тут произошла страшная свалка. Раздались крики, стоны, визги. Малютки падали один на другого, валялись по земле и старались оттащить нападавших.

— Держите мяч, не отпускайте его!– кричали принадлежавшие к первой партии.

— Отнимите мяч! Бросьте его сюда!– кричали другие.

— Ура!– закричали вдруг в один голос Дедко-Бородач, Скок и Знайка.– Мы победили! Мяч у нас!

Победа была, однако, очень печальная: и у победителей, и у побежденных были поцарапаны пальцы, помяты бока, поранены ноги. И что печальнее всего, сам доктор Мазь-Перемазь в общей свалке получил настолько сильный удар, что лежал в растяжку на земле и стонал, а потому не мог никому оказать помощи.

К счастью, я, Мурзилка, тоже кое-что смыслю в медицине, и поэтому я мог предложить свои услуги раненым. Но и в этот раз наши лесные человечки почему-то не захотели воспользоваться случаем узнать, что я умею лечить не хуже ученого доктора, и предпочли сами лечить себя.

Я мог бы на это обидеться, но… я не из обидчивых и равнодушно отнесся к странному отказу.

XIV. Завтрак.

— Братцы, как вы полагаете, не следует ли нам покушать?– спросил как-то раз, во время наших странствований, Дедко-Бородач.

— От еды я никогда не отказываюсь, в особенности когда подают что-нибудь вкусное,– был мой ответ.

— Да, да, покушаем!– согласились все.

— А только что мы будем есть?– спросил тихо Незнайка.

— Не беспокойся: раз я спросил, значит завтрак уже приготовлен и нам остается только сесть да приняться за еду,– объяснил Дедко-Бородач.

И сказав это, он повел нас по направлению к большой усадьбе, вблизи проезжей дороги.

Ворота усадьбы оказались наглухо закрытыми.

— Попробуем, толкнемся к сторожу,– сказал Дедко-Бородач, указывая на небольшой домик, рядом с воротами, где на дощечке видна была надпись: “сторож”.

— Тук-тук-тук!– застучал в двери домика Дедко-Бородач.

Но никто не являлся.

— Подожди, Дедко, дай мне постучать моей тросточкой,– предложил я и трижды ударил в ставни, которыми были закрыты окна в сторожке.

— Кто там?– раздался голос и дверь распахнулась.– Батюшки! Саранча напала на наш сад!– закричал сторож и бросился бежать, оставив дверь открытой.

— Эй, господин сторож, не бойтесь! Это вовсе не саранча, а мы, лесные человечки-эльфы!– кричали мы ему вслед, но испуганный сторож бежал без оглядки.

— Ну что-ж, раз сторож ушел, мы через его домик проберемся в сад,– предложил Чумилка-Ведун, и вся наша компания направилась в сторожку, а оттуда перебралась в большой сад.

В саду нас ждал сюрприз. В этот день в усадьбе готовилось какое-то большое торжество и в саду стояли уже длинные столы.

Пошли дальше — видим: стоит деревянный дом, на нем какая-то надпись. Но надпись очень высоко — не разобрать. Позвали Знайку, и он с трудом разобрал — “кухня”.

Вошли мы в кухню — видим на столах всевозможные, очевидно уже накануне заготовленнные, блюда: тут были и жареные индюки, и заливные поросята, и рыба в сметане, и курицы в масле, и много других яств.

В один миг все занялись на кухне, чтобы подогреть те блюда, которые принято подавать на стол горячими, да приготовить остальные, еще не совсем готовые. И закипела работа: одни мешали ложками суп в больших котлах, другие взбивали сливки, и т. д.

Всем распоряжался здесь Скок, указывая, что нужно каждому делать.

Со мною тут чуть не случилось большое несчастие: я хотел было, попробовать вкусен ли суп, да так обжег себе язык, что даже кричать не мог. Прибежал доктор Мазь-Перемазь, занятый в то время с Дедкой-Бородачом, Индейцем, Карапузиком, Вертушкою и др. приготовлением теста для пирога, посыпал мне на язык какой-то порошок — и боль как рукой сняло.

Покончив на кухне, все отправились в сад, таща с собою готовые блюда, и расселись вокруг столов.

Я выбрал себе место поближе к жареному индюку, потому что я очень люблю жареных индюков.

— Первый кусок мне!– заявил я.

— Почему же именно тебе, Мурзилка?– спросил Кнопка.

— Потому что я больше всех трудился на кухне,– ответил я, вызвав моими словами, не знаю почему, громкий смех.

В другой раз я бы, пожалуй, обиделся. Но тут не было времени обижаться: за столом уже застучали вилки и ножи и лесные человечки очень усердно принялись за еду.

Хотя я был очень голоден, но индюк, большой кусок которого положили мне на тарелку, оказался ужасно жестким, и я никак не мог с ним справиться.

— Подожди, Мурзилка, я нарежу его тебе мелкими кусками,– предложил Кнопка, но я, конечно, отказался: я ведь не ребенок, чтобы мне давали еду мелкими кусочками. Но едва я принялся за лежавшую у меня лапку индюка, как громко воскрикнул:

— Ай!

Оказалось, что я, вместо индюка, откусил кончик своего собственного языка, тот самый кончик, который я только что обжег.

— Доктора сюда! Доктора сюда!– закричали все кругом.

Доктор Мазь-Перемазь в это время уже бежал с чашкою, наполненною холодною водою.

— Положи, Мурзилка, твой язык в чашку, положи скорее его в чашку!– говорил он.

— Не могу… не могу…– едва пролепетал я.– Мне кажется, я весь язык себе откусил…

— Открой рот, я посмотрю,– предложил Мазь-Перемазь.

С трудом открыл я рот. К великой моей радости, доктор успокоил меня: оказалось, что я только прикусил язык.

Приключение с моим языком прервало на время завтрак. Но вскоре все опять принялись за еду. На этот раз я уселся подальше от жесткого индюка, зато поближе к большому блюду с мягкими котлетами.

Котлеты мне очень понравились, и я поедал их одну за другой.

— Котлеты — самое вкусное блюдо на свете,– говорил я.– Когда у меня будет собственный дворец и собственный повар, я велю ему, чтобы он каждый день жарил для меня котлеты и непременно в сметанном соусе.

— Смотри, Мурзилка, подавишься, когда будешь есть и говорить в одно и то же время.

— Прошу не делать мне замечаний! Я никогда не подавлюсь,– сердито воскликнул я.

Но вероятно оттого, что я был очень сердит, кусок котлеты как раз застрял у меня в горле, я поперхнулся, закашлялся…

Желая мне помочь, мои соседи стали колотить меня по спине.

Поднялся шум и крик. Доктор Мазь-Перемазь, схватив стакан воды и корку хлеба, подбежал ко мне и закричал:

— Пей скорее, Мурзилка, и закуси коркою хлеба: твоя котлетка пройдет благополучно вместе с хлебом…

Я начал было пить, но поперхнулся еще сильнее и уже чувствовал, что задыхаюсь.

Доктор Мазь-Перемазь, очевидно признав большую опасность для моей жизни, сунул руку в карман своего фрака, вытащил оттуда большие щипцы и уже хотел их засунуть мне в рот, очевидно намереваясь вытащить ими засевшую в горле котлету.

Но я ужасно не люблю операций и, увидав щипцы, откинул голову назад, вскочил на скамейку и закричал:

— Не надо!

Вместе со словами “не надо” выпала засевшая в горле котлета. Но, что самое замечательное, вместе с котлетою выпало и мое стеклышко. Оказалось, что я, заспорив, незаметно понес в рот вместе с котлетой стеклышко и чуть не проглотил его.

Теперь я был спасен.

Не успел однако я еще опомниться и приняться вновь за любимые котлеты, как раздался голос Вертушки:

— Идут!

В один миг все мы, побросав ножи, вилки, тарелки и не окончив завтрака, бросились бежать и спрятались за оврагами, позади двора усадьбы.

— Идут!– повторил еще раз Вертушка.

Действительно, это шли повара, поварята, лакеи и другие слуги.

Увидав разбросанные ножи, вилки и грязные тарелки, на которых валялись остатки котлет, кур, пирогов и пр., они удивились.

— Кто это здесь хозяйничал?– спросил самый толстый повар в белом колпаке.

— Мы!– произнес я, совершенно забыв, что вопрос был предложен вовсе не мне и что мне не следовало отвечать.

Повар, а затем другие слуги, услыхав мой голос, стали оглядываться кругом.

К счастию, они нас не заметили.

XV. Путешествие по водопаду.

Много раз в моей жизни приходилось мне тонуть в глубокой воде, много раз я уже думал, что не увижу никогда больше наших лесных человечков, много раз мне казалось, что я уже давно умер, но такого неприятного приключения, как то, о котором я собираюсь рассказать сейчас, не было у меня больше ни до, ни после этого.

Случилось это уже под осень. Как-то раз, во время наших странствований, услыхали мы вдруг какой-то очень странный шум, точно вода лилась откуда-то сверху вниз. Стали прислушиваться.

— Очевидно, здесь где-нибудь поблизости находится большой водопад,– решил Знайка.

— Водопад!..– раздалось в ответ пятьдесят голосов,– давайте, побешим искать водопад!

Побежали. Впереди всех Знайка, за ним Индеец, Дедко-Бородач, Вертушка, Прыжок на своем велосипеде и другие. Побежал и я, хотя вообще я не особенно люблю бегать, потому что мне это бывает очень трудно,– мои изящные штиблеты не приспособлены для бега.

Конечно я очень скоро отстал и едва-едва мог догнать остальных.

Но вот мы наконец у водопада. Разбрелись все, стали любоваться, как вода с шумом и пеною катилась вниз. Одни уселись на земле, у самого водопада, другие смотрели стоя.

Тут чуть было со мною не случилось первое несчастие: я подошел очень близко к берегу и чуть было не сорвался и не полетел вниз. Спас меня мой… фрак. Да, фрак, потому что в ту минуту, когда я уже начал падать, меня схватили за фалды фрака и оттащили к берегу.

Но это еще ничего сравнительно с тем, что было дальше.

В водопаде появились вдруг откуда-то балки и бревна, которые вместе с водою катились вниз.

— Если бы мы уселись на эти бревна,– заметил Скок,– то совершили бы чудную прогулку вниз.

— Спасибо за такое удовольствие!– сказал я.– У меня нет ни малейшей охоты кататься на бревнах по водопаду.

Но другие находили, что прогулка на бревнах выйдет очень интересная.

— Если ты, Мурзилка, боишься, то останься здесь,– заметил Вертушка.

— Я — бояться? Я никогда не боюсь! Прошу меня не оскорблять!– воскликнул я сердито.– Я никогда не боялся и никогда трусом не был и не буду. Это знают все. И чтобы доказать вам это, я готов вместе с другими прокатиться на бревнах. Только мне жаль моего костюма: он наверное испортится от воды.

— Мы усадим тебя так, чтобы вода не коснулась твоего костюма,– сказал Вертушка и первый, прямо с берега, вскочил на летевшее вниз бревно.

Его примеру последовали другие. Нечего было делать, пришлось и мне прыгнуть. Сначала шло все хорошо. Бревно, на котором сидел я вместе с Индейцем, катилось быстро вниз, но вдруг оно с силою ударилось о камень.

От сотрясения я скатился с бревна. Еще минута, и я погиб бы в водопаде. К счастию, я успел уцепиться за бревно руками и благополучно доплыл до конца, хотя мне все время грозила опасность.

Но этим еще не кончились мои страдания. Дело в том, что когда мы скатились вниз, то для того, чтобы добраться до берега, пришлось еще переплыть через глубокий ручей.

Хотя я превосходно плаваю, однако на этот раз мне пришлось очень плохо. И не мне одному: все наши лесные человечки чуть не утонули в ручье.

Я ни чуточки не испугался, но думал про себя, что если уж утонуть где-нибудь, так лучше в глубоком океане…

XVI. Парусные гонки.

Это случилось во вторник. О, я буду хорошо помнить этот день, потому что в этот день я чуть было не погиб.

Стояло жаркое летнее утро. Мы все собрались на берегу моря; вдруг видим — на море быстро.-быстро двигаются какия-то белые точки.

Мы стали присматриваться и вскоре убедились, что эти белые точки были паруса. Девять парусных лодок быстро двигались по одному и тому же направлению, очевидно стараясь перегнать одна другую.

— Посмотрите, братцы, как несутся эти лодки…

— Ах, это, наверное, парусные гонки!– заявил Знайка и тотчас же прибавил:– Да, конечно, это парусные гонки. Я уже раз видал такия гонки. Лодке, которая первая доплывет до назначенного места, выдают большую награду или так называемый приз. Посмотрите, братцы, как несутся эти лодки!

— Не устроить ли и нам парусные гонки?– предложил Скок.

Я попробовал было возразить, что катанье на парусных лодках довольно опасно, но, когда Незнайка вздумал упрекнуть меня, будто я боюсь, я решил показать что я самый храбрый из всех.

— Если вы предполагаете, что я боюсь, то я вам докажу, что вы ошибаетесь!.. Достаньте только парусную лодку, и я первый сяду в нее.

— Надо бы нам самим смастерить лодки,– предложил Вертушка.

— За чем же дело стало?– заметил Дедко-Бородач.– Ведь мы, лесные малютки, как говорится, мастера на все руки: раз, два, три — и готово.

И работа тотчас же закипела. Застучали топоры, молотки..

Не хвастая, я должен отметить, что больше всех работал я, Мурзилка. Правда, я не дотрогивался ни до молотка, ни до топора; но я всюду ходил, смотрел, делал замечания. И несомненно только благодаря мне, удалось очень скоро смастерить лодки.

— Надо будет захватить и спасательный круг, чтобы в случае, если кто-нибудь упадет в воду, можно было подать ему помощь, спасти его,– сказал Знайка.

Я находил это лишним, потому что я, как всем известно, превосходно плаваю. Но все-таки я заявил свое согласие, и вскоре приготовили спасательный круг с длинной веревкою.

— Если кто-нибудь из нас упадет в воду,– объяснял Знайка,– то мы бросим круг. Внутри круга находится пробка, и круг будет держаться на воде. Тот, кто упадет, пусть сейчас же схватится за круг…

Настал, наконец, день, назначенный для гонок.

Все суетились, волновались.

Выстроенные в один ряд парусные лодки имели прелестный вид. На всех лодках красовались, сделанные рукою Знайки, синею краскою, большия надписи: на одной лодке — “Щеголь”, на другой — “Чайка”, на третьей — “Эльф”, затем — “Быстрый”, “Красавец” и “Ласточка”. Всех лодок было шесть.

Погода была чудная. Дул легкий ветерок, надувая паруса.

— На места!– крикнул Дедко-Бородач, и все тотчас же разместились в лодках. Но в то время как на обыкновенных гонках в лодке помещается всего два-три человека, у нас в каждую лодку село по 30 и больше лесных человечков, да кроме того еще многие влезли на мачты.

Я выбрал себе место на “Щеголе”, как раз у самого носа лодки. Но едва наша лодка, по знаку, данному Дедкою-Бородачом, тронулась с места, как случилось несчастие: вследствие неловкого движения рулевого, рея покачнувшагося “Щеголя” сшибла мачту “Чайки”.

— Стоп! Стоп!– закричал Дедко-Бородач, держа в руках топор, чтобы помочь беде.

Но к счастью все обошлось благополучно, только парус у “Чайки” оказался разорванным. Его тотчас же починили.

Двинулись дальше.

Вдруг поднялся сильный ветер, и наши лодки понесло прямо к водопаду.

Послышался треск от удара “Ласточки” о камень, затем какие-то крики. Не успел я еще разглядеть что случилось, как меня, Знайку и Тимку выбросило из лодки. Я почувствовал, что лечу в воздухе.

Очутившись неожиданно в воде, я совершенно забыл о том, что умею отлично плавать, и стал барахтаться руками и ногами как попало. Несколько раз я собирался крикнуть “помогите!”, но как раз в это самое время вода лезла мне в рот, и я захлебывался.

Не знаю что стало бы со мною, если бы в руках у меня не было тросточки. Я крепко держался за нее и, вероятно только благодаря этому, не пошел ко дну.

Между тем Вертушка, Мельник, доктор Мазь-Перемазь, Ведун, Индееец, Заячья Губа и другие успели выбраться на берег, захватив с собою спасательный круг, который они тотчас же кинули нам троим,– т. е. мне, Тимке и Знайке.

Но схватиться за этот круг нам удалось не сразу. Очень уж трудно было приблизиться к нему. Волны то и дело подхватывали нас и уносили дальше. Наконец, после долгих усилий, почти в один и тот же момент, мы все трое схватили круг и влезли в него.

Я вздохнул, решив, что теперь я спасен, тем более, что чувствовал, как круг притягивали с лодки, стоявшей у берега. Но тут случилось новое несчастие: какая-то зубастая рыба, заметив в воде мои ноги, обутые в блестящие штиблеты, подплыла к кругу и готовилась схватить меня за пятку.

— Тащите! Тащите скорее, а то рыба загрызет Мурзилку!– услыхал я отчаянный крик Знайки.

И я действительно почувствовал, что кто-то тащит меня за ногу и впивается чем-то острым в мою пятку.

Тут я уже лишился голоса и не мог даже кричать и взывать о помощи. Но я все-таки не растерялся: ухватившись обеими руками за спасательный круг, я старался выдернуть ногу из пасти чудовища.

— Тащите, братцы, живее!– раздавался между тем где-то наверху голос Вертушки.– Живее, а то рыба съест Мурзилку!

Наконец круг поднялся на воздух. Но, увы!– рыба не оставила моей ноги и моего штиблета и, впившись в него, позволила тащить себя наверх.

— Крепись, Мурзилка, крепись, не выпускай круга! Еще одно мгновение, и мы тебя освободим!– кричали мне сверху.

Им легко было кричать, но каково-то было мне! И все-таки я оказался удивительным храбрецом и не растерялся.

Прошло несколько томительных минут, пока, наконец, наш спасательный круг не вытащили на берег. Тут только я вздохнул свободнее.

Первым делом я закричал:

— Нога… ай, нога!..

С неимоверными усилиями удалось Вертушке, Скоку и другим оттащить рыбу, которой очевидно моя нога пришлась по вкусу.

— Доктор! Доктор! Посмотри мою ногу!– закричал я тогда.– Кажется, у меня очень глубокая рана…

Доктор снял мне штиблет, внимательно осмотрел ногу, пощупал в одном месте, в другом, в третьем и сказал:

— К счастию, твоя нога, Мурзилка, ничуть не повреждена. Рыба прокусила только кожу на штиблете,

Только?!..

А ведь у меня были надеты настоящие парижские штиблеты, которые теперь стали, конечно, никуда не годны. Не могу же я ходить в штиблетах, которые прокусила какая-то рыба!..

Так печально окончилась наша попытка устроить парусные гонки.

XVII. Совещание относительно нового путешествия лесных человечков.

— Вставай, Мурзилка! Вставай скорее!– будил меня однажды утром Дедко-Бородач,– у нас сегодня назначено важное совещание.

— В чем дело?– спросил я, протирая глаза.

— Это ты сам узнаешь,– таинственно произнес Дедко-Бородач.

Я начал одеваться. Но так как я люблю быть всегда хорошо причесанным, напомаженным и надушенным и, раньше нежели начать одеваться, тщательно осматриваю каждый раз мой костюм, то прошло довольно много времени, пока я мог сказать:

— Готов! Идем!

В это время прибежал, запыхавшись, Кнопка и заявил, что все лесные человечки собрались на полянке, у опушки леса,– ждут только меня, да Дедку-Бородача, чтобы начать совещание.

Захватив тросточку и еще раз надушив платок, я отправился вместе с Дедкою-Бородачом и Кнопкою.

На полянке все уже были в сборе. Одни сидели на свалившемся дереве, другие забрались на бугорок, остальные стояли около дерева, где доктор Мазь-Перемазь, как только я пришел, начал такую речь:

— Господа лесные человечки, милые братцы мои! Вскоре начинается лето. А летом — это вы все знаете — люди особенно охотно путешествуют по свету. Одни уезжают по железной дороге, другие на пароходах и кораблях, иные на лошадях.

— А я слышал, что уже стали путешествовать и на воздушных шарах!– заметил я, но на меня зашикали.

— Не мешай, Мурзилка, не мешай! — раздались голоса со всех сторон.– Дай доктору говорить…

— Так вот,– продолжал доктор Мазь.-Перемазь,– я предлагаю, чтобы и мы, лесные человечки, по примеру людей, предприняли большое путешествие вокруг света…

— Я согласен…– вырвалось у меня, но меня опять остановили.

— Итак, братцы,– говорил дальше доктор Мазь-Перемазь,– если вы не имеете ничего против моего предложения, решим, куда нам ехать и как нам ехать, и попросим Знайку, который так хорошо все знает, чтобы он составил нам маршрут.

— Маршрут? Это что за птица такая?– спросил Тузилка.

— Маршрут не птица, а расписание пути, т. е. расписание, как ехать, через какие города, страны и т. д.

— О, да! На такия работы наш Знайка мастер!– согласился Китаец Чи-ка-чи.– Он наверное составит отличный маршрут…

— Я ему помогу,– заявил я.

— Нет, уж лучше без твоей помощи. Ты, Мурзилка, опять что-нибудь напутаешь, — заявил доктор Мазь-Перемазь.

— Не хотите, не надо!– громко воскликнул я и решил больше в совещании участия не принимать.

Между тем, Знайка прямо заявил, что маршрут у него готов и что мы можем отправиться в путь хоть завтра.

И он тотчас же достал большую географическую карту, на которой красными чернилами были отмечены в разных местах точки: это были как раз те города, через которые мы должны были проехать.

Все мы поочереди внимательно, рассматривали намеченный Знайкою путь для нашего нового путешествия.

— Итак,– произнес доктор Мазь-Перемазь,– не откладывая в долгий ящик мы завтра же отправимся в путь.

Тут я счел долгом вмешаться в разговор.

— Завтра нельзя,– сказал я.– У меня еще не сшит костюм для дороги.

Но меня и слушать не хотели: решено было тотчас же начать собираться в путь.

Много пришлось нам, лесным человечкам, в нашем новом путешествии пережить невзгод, много было у нас разных приключений, много стран и городов увидали мы впервые,– но обо всем этом я подробно расскажу в моем новом дневнике.