В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король, который имел у себя сына именем Остриона, столь отменной красоты, что редко во всем свете таковых бывает; к тому же королевич искусен был в воинском деле и во всех своих поступках знающий политику. Как скоро он пришел в совершенный возраст, то начал просить своего родителя, чтобы дал ему позволение жениться.
Король весьма доволен был предложением своего сына и обрадовался тому, что его королевство не останется без наследства. Показывал ему портреты королевен различных государств, но из сих портретов королевич не мог ни одного выбрать по своему вкусу, хотя их и довольное было число. Приметя сие, родитель его представил ему наконец портрет королевны некоторого государства, о красоте которой невозможно было подумать, чтобы оная находилась на свете. Сей портрет привлек на себя внимания королевича, и он, смотря долгое время на оный, час от часу приходил в несказанное удивление; напоследок вознамерился, чтобы в самой сущности посмотреть оную королевну.
И так в один день пришел к своему родителю и говорил ему: «Милостивый государь мой батюшка! Осмеливаюсь просить у вас благословения, чтобы вы позволили мне поехать в то королевство и изведать, точно ли таковой красоты находится та королевна, которой портрет вы мне показывали, и если она в самой вещи столь прекрасна, то кроме ее ни на какой королевне жениться не намерен».
Король, выслушав его, долгое время противился его намерению, предлагал ему многие различные средства к получению оной себе в супруги, не отлучаясь от своего королевства, но, видя его, не согласного на все предложения, наконец согласился и позволил ему ехать на купеческом корабле со многими нагруженными на оном богатыми товарами под видом купца. И [т]ак Острион-королевич, простясь со своим родителем, отправился [в] свой путь.
Ехал он долгое время морем весьма благополучно, но вдруг на море восстала великая буря, от чего все бывшие на корабле пришли в крайнее отчаяние. Потом оная начала разбивать их корабль, который, не могши долго сопротивляться свирепеющим волнам, был разбит, и все потонули, один только королевич остался жив и, ухватясь за корабельную доску, долго носим был волнами по морю и вдруг пренесен был оными в то королевство, где находилась прекрасная королевна, и выкинут был без всех чувств на берег. Лежа[л] долгое время в беспамятстве, и как пришел в чувство, то ходил целый день по тому берегу и никого не видал.
В таком горестном состоянии застала его темная ночь, почему он вознамерился идти в город, в который пришед, начал просить жителей, чтобы укрыли его от темной ночи, но жители отказывались его исполнить просьбу. Он весьма на себя досадовал и пошел далее по городу. Наконец увидел у дворца маленькую хижину, в которой жил престарелый человек. Королевич, подошед к оной, начал стучать в двери. На его стук вдруг вышел человек, украшенный сединами, спрашивал королевича, чего он от него требует. «Милостивый государь, — отвечал королевич, — я с покорностию прошу тебя, чтобы укрыл меня от темной ночи».
Старик на сие согласился, принял его в свою хижину, укрепил его пищею и потом спрашивал его, что он за человек, понеже видит его по платью чужестранца. Королевич с почтением отвечал ему, что он некоторого королевства купец и ехал на корабле с товарами, как вдруг восстала буря, разбила его корабль, все бывшие на корабле, потонули, «и остался только я один; я носим был долгое время волнами, напоследок выкинут ими на сей берег». Старик со вниманием слушал приключение королевича, весьма сожалел о нем и позволил ему несколько времени пробыть в своей хижине.
Королевич, живя с сим добродушным стариком, размышлял сам с собою, каким образом может он поправить свое состояние и произвести в действо свое предприятие, [так] как после кораблекрушения не осталось у него ничего, кроме несколького числа червоных и одного на руке перстня. Истратя он все свои деньги, вознамерился продать перстень и, сняв его с руки, стал рассматривать. Увидя же, что у оного разгибается кольцо, и как он нечаянно его разогнул, то вдруг предстали пред ним двенадцать кавалеров и спрашивали с почтением, что ему угодно.
Королевич от сего пришел в великое удивление и упал в обморок, в котором лежал долгое время. А как лежал он в беспамятстве, то кольцо опять согнулось, и пропали все кавалеры. Наконец, пришед в чувство, весьма оному удивлялся и рассуждал сам с собою, что, конечно, представилось ему какое-нибудь мечтание.
На другой день, собрав свои силы, вознамерился уже с бодрым духом полюбопытствовать, не будет ли еще какого действия, и, взяв перстень в руки, разнял кольцо оного. Лишь только он сие исполнил, то вдруг предстали пред него те же двенадцать кавалеров и спрашивали, что ему угодно.
Сие самое королевича привело хотя в удивление, однако в меньшее прежнего, и он решился, сказать им: «Господа кавалеры, я вам приказываю, чтобы к завтрашнему дню изготовили вы мне платье по здешнему манеру». Приказав сие, опять сжал свое кольцо, и кавалеры оные сокрылись. По наступлении ночи королевич лег спать на убогую свою постелю в великом размышлении; и будучи в тех мыслях, крепко уснул.
В следующей день, пробудясь от сна, увидел перед собою столик, на котором по его приказанию все лежало в готовности, и воображая себе, не во сне ли сие ему представляется, но рассмотрев все порядочно, увидел, что в самом существе изготовлено для него платье, которое надев на себя, ходил долгое время по своей комнате, размышляя, что бы еще приказать сделать. Наконец решился нарядить новую службу кавалерам, ибо он с сего времени стал смелее поступать со своим перстнем.
Скинув со своей руки перстень, развернул оного кольцо, и вдруг предстали пред него с почтением двенадцать кавалеров и с учтивостию спрашивали его: «Что угодно вам, милостивый государь?» Королевич с бодрым духом говорил им: «Любезные мои кавалеры! Я хочу, чтобы на сем месте, где стоит хижина сия, в следующий день были построены огромные белокаменные палаты и великолепно внутри оных было бы убрано». По сем сжал свое кольцо и надел на руку, а оные кавалеры в то же время от него сокрылись. И как наступила ночь, то королевич, раздевшись, постлал свое платье на приготовленный к тому уборный столик, лег спать на уборную свою постелю, и занимался почти во всю ночь мыслями такими, будет ли исполнено то, что он приказывал своим кавалерам, и в сих мыслях уснул крепко и спал до самого утра.
В следующий день, пробудясь от своего сна, видит себя уже не в хижине, но в пребогато убранных каменных палатах и на великолепной постели, вкруг которой был пребогатый занавес с золотым газом и балдахин с серебряною бахромою, шелковым снуром и золотыми кистями. Подле же самой кровати стоял уборный столик, на котором лежал парчовый шлафорок и туфли, вышитые различными шелками.
Королевич, вставши со своей постели, надев на себя шлафорок и туфли, начал ходить по всем покоям, рассматривал в них убранство, живописи и премножество портретов разных королей с их фамилиями; напоследок, вошед в особливую комнату, увидел в оной два портрета, завешенные малиновым бархатом, из коих один был того королевства короля, а другой его дочери, прекрасной королевны. Увидя оный, пришел в несказанное изумление и говорил сам себе: «Я сомневаюсь, чтобы таковая красота могла точно существовать на свете, но думаю, что господа живописцы делают сие в удовольствие своего короля».
Королевич, ходя довольное время по всем комнатам, всему удивлялся, а наиболее тому, что не видал в них ни одного человека. И так вздумалось ему позвать к себе своих кавалеров. Как скоро снял с руки перстень, развернул кольцо оного, то вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые с учтивостию ожидали от него приказания. Видя их, королевич приказывал им, чтобы в следующий день при его дворце были камер-пажи и лакеи, и всякого рода люди для его услужения, также чтобы богатая карета и лошади с золотым прибором; а сверх всего, чтобы к королевскому дворцу сделан был мост, устланный алым бархатом, обложенный по краям золотым гасом; сверх же всего, чтобы по обеим сторонам моста стояли разные деревья с плодами, на коих бы сидели разного рода птицы и приятным своим пением услаждали его.
Отдав такое приказание, сложил кольцо и надел на руку перстень; в то же время и кавалеры сделались невидимы. По наступлении же ночи лег спать, занимаясь только мыслями об одной прекрасной королевне, и всячески желал ее иметь своею супругою. Как скоро он пробудился поутру, то увидел в своих покоях всякого рода служителей и, встав с постели, усмотрел с постели мост к королевскому дворцу, весьма сему удивлялся и приходил в великое восхищение.
Между тем король встал поутру и, увидев из палат своих прекрасное здание и мост, сделанный ко дворцу, удивлялся, что оное построено было в толь кроткое время, а притом досадовал на то, для чего без его позволения, и, не доверяя сам себе, приказал позвать прекрасную свою дочь и, показывая ей оное, спрашивал, в самой ли вещи сие находится или ему представляется.
Королевна же уверяла своего родителя, что сие не представление, но в самом существе находится; потом просила своего родителя, чтобы он изволил послать для изведания, кто такой живет в оном великолепном доме: конечно, не простого рода, но королевич, либо царевич и имеет какую-нибудь хитрость. Рассуждала также она сама с собою, что если бы увидела оного королевича и когда он собою не гнусен, то бы с великою своею охотою желала быть его супругою.
Король, на другой день отправив своего посла в оный дом, с почтением и учтивостию приказал спросить, кто такой живет в сем доме и для чего без позволения королевского принял смелость построиться на том месте. Как скоро посол приехал к оному двору, то встречен был лакеями и введен в покои, в коих он, усмотря чрезвычайное убранство, удивлялся до бесконечности. Потом, пришед к королевичу, отдал ему почтение и по приказанию короля своего спрашивал о его чести и предложил, для чего он построился без позволения его королевского величества. Выслушав сие, королевич отвечал, что он королевский сын.
Что же касается до того, что он без позволения королевского построил сей дворец, то в том просит извинения, и если угодно его величеству, то «я за таковой мой поступок в состоянии заплатить дани столько, сколько потребно будет королю»; по окончании чего с честию отпустил посла, одарив его щедро драгоценными вещами. Посланник, возвратясь к своему королю, объявил о всем ему обстоятельно, присоединя к тому и то, что каковое убранство находится в покоях королевича, такого во всем их королевстве найти неможно. Сие короля привело в несказанное удивление, а наипаче его дочь, прекрасную королевну, и желательно ей было все оное увидеть собственными своими глазами.
Острион-королевич, как скоро проводил с честию королевского посла, то тот же самый час снял с своей руки перстень и разогнул кольцо: предстали пред него двенадцать кавалеров и требовали от него приказания. Королевич отдал им приказ, чтобы они сделали двенадцать серебряных блюд и вызолотили высокою работою, из которых на шести сделать надпись на имя короля, а на последних шести на имя королевны, его любезнейшей дочери, и чтобы на оных блюдах положены были драгоценные подарки, каковых вещей не находится в их королевстве. Все же сие приказал изготовить к следующему дню.
На другой день королевич, как скоро встал с постели, то увидел, что уже приказание его было исполнено. Долгое время удивлялся он сему, а притом и веселился, что сие нимало не будет противно королевне и ее родителю. После сего королевич отправил от себя посла к королю, при коем и оные подарки, которые приказал нести двенадцати человекам. Лишь только посланник с прочими двенадцатью человеками стал подходить к королевскому дворцу, то король в самое то время смотрел из окна с прекрасною своею дочерью и, увидя оное, приказал посла Остриона-королевича принять во дворец с великою честию и представить к себе немедленно.
Посланник, вошед в королевские палаты, вскоре допущен был в аудиенц-камеру и поднес от имени своего королевича присланные подарки его королевскому величеству и прекрасной королевне. Приняв оные, король с великою радостию благодарил королевича и при том просил его, чтобы он в следующий день пожаловал во дворец к обеденному столу. Одарив посла, щедро отпустил его, а королевна чрезвычайно удивлялась присланным подаркам и из одного куска парчи приказала себе к следующему дню сшить платье.
В следующий день король прекрасной своей дочери приказал убраться в драгоценное платье и при столе своем быть преогромной музыке. Как скоро королевичу наступило время ехать во дворец, то он оделся в наивеликолепнейшее платье, всему придворному своему стату приказал надеть парчовые ливреи, карета у него была неописанной цены, а на лошадях шоры золотые.
Таким образом собравшись, поехал по мосту, сделанному от его дворца прямо к королевскому дворцу: впереди шли пажи, лакеи и скороходы, а возле кареты гейдуки. Король с дочерью своею, взирая на таковую процессию, удивлялись великолепию и пышности. И по приезде его ко дворцу сам король с своею дочерью встретил его с великою учтивостию.
Во время стола продолжалась огромная музыка; а как скоро окончился стол, то королевич с позволения короля танцевал с прекрасною королевною, и в сие время рассмотря обстоятельно ее красоту, воображал себе, что в целом свете не находится такой красавицы. Довольно повеселившись, отблагодарил короля за его приятство и угощение, а притом и просил его с прекрасною королевною в следующий день к себе откушать. Король со всей охотою обещался исполнить его просьбу.
После сего, как скоро королевич возвратился в свой дворец, то снял с руки перстень, разогнул оного кольцо, и предстали пред него двенадцать кавалеров, которые ожидали от королевича приказания. «Любезные мои кавалеры, — сказал им королевич, — завтрашнего числа будет у меня кушать король и с прекрасною королевною, то я вас покорнейше прошу, чтобы вы к следующему дню изготовили кушанья и напитки такие, каковых в сем королевстве никак отыскать неможно».
В следующей день все было изготовлено. И как король с прекрасною своею дочерью и всем придворным статом поехали из дворца своего к королевичу по сделанному мосту, то весьма удивлялись тому, что птицы, сидящие на древах, прекрасно пели; более же восхищалась сим королевна. По приезде их ко дворцу сам Острион-королевич вышел на крыльцо, встретил короля с великою честию, а королевну принял из кареты за руку и повел в свои покои, убранству коих все несказанно удивлялись. По сем начался стол, при коем играла огромная музыка. Между тем король начал разговаривать с Острионом-королевичем, для какой причины приехал он в его королевство.
«Милостивый государь, — отвечал королевич, — я многие бедствия и опасности претерпел для прекрасной королевны, вашей дочери, которой красоту хотел видеть самолично, не уверяясь на искусстве живописцев. Главная же причина моего путешествия состоит в том, что если сего удостоюсь, намерен жениться на вашей дочери». Король весьма сему обрадовался, да и сама королевна от сего брака не чувствовала ни малейшего отвращения, почему не отлагая времени, король Остриону-королевичу приказал изготовляться к торжествованию бракосочетания. И как все было с обеих сторон изготовлено, то брак торжествован великолепно.
По прошествии несколько времени королевна влюбилась в одного своего придворного Арапа, по научению коего спросила она Остриона-королевича, чтобы он открыл ей, от чего производят такие удивительные и невоображаемые хитрости. Королевич долгое время не соглашался на сие, но усильные прошения прекрасной его супруги наконец принудили его к тому, что он открылся своей супруге и говорил: «Вся сила тех хитростей, которые я произвожу, состоит в сем перстне». И притом для подтверждения истины своего мнения снял с руки своей перстень, развернул оного кольцо, и вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые спрашивали с учтивостию и почтением: «Что угодно вашему величеству?»
Он отвечал им, что услуги ему никакой не надобно, а только вздумалось ему посмотреть их. Потом говорил королевне, что сии кавалеры все то могут исполнить, что приказано ни будет. Выслушав сие, королевна, улуча удобное время, объявила Арапу, который просил ее, чтобы она всячески постаралась достать себе оный перстень. Королевна обещалась исполнить оное. И как у сонного королевича сняла оный с руки, то не медля нимало, пошла к своему любимцу и отдала ему оный перстень, который с несказанною радостию принял оный и развернул кольцо: вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые спрашивали: «Что вам угодно?» — «Желаю я, — говорил Арап, — чтобы в сию ночь сей дом со всем убранством был перенесен в Арапское королевство кроме только одного королевича». Все было исполнено по приказанию Арапа.
В следующий день как только королевич пробудился от сна, то пришел в несказанное удивление, увидя себя в прежней убогой хижине, в которой при нем находились одна собачка и кошка; и видя, что на руке его не было перстня, догадался, что оный похитила у него королевна и сокрылась. Между тем король, видя, что не было уже более великолепного здания противу его дворца, и по-прежнему находилась убогая хижина, тотчас послал по Остриона-королевича, которого велел представить пред себя. Как скоро королевич представлен был королю, то он, упрекая его обманщиком, приказал посадить в темницу, не принимая никаких оправданий.
Долгое время королевич содержался в темнице; и в один день прибежали к нему собачка и кошечка, начали говорить человеческим голосом: «Милостивый государь Острион-королевич! Позволь нам идти в Арапское королевство достать вам тот перстень, которого лишила вас ваша супруга». — «Не можно тому статься, — говорил королевич, — чтобы вы оный достать могли». Но кошечка и собачка его уверяли, и он им позволил.
Долгое время находились они в дороге, наконец благополучно достигли Арапского королевства. И как пришли, то согласились между собой, чтобы собачке остаться за городом и дожидаться до тех пор, пока кошка возвратится с перстнем из города. И так кошка пошла на королевский двор, сперва ходила в кухню и носила собачке для пропитания мяса, которое таскала из кухни. Потом начала уже ходить и в королевнины покои. В одно время Арап, увидя сию кошку говорил королевне, что оная очень похожа на кошку Остриона-королевича, ее супруга. «Можно ли тому статься, — отвечала королевна, — чтобы оная могла придти сюда». Арап на сем утвердился и ласкали кошку, но ей никак было неможно достать того перстня, потому что Арап никогда оного не снимал со своей руки.
В некоторый день Арап, будучи в гостях, приехал домой чрезвычайно пьян, и как лег на постелю спать и сронил сонный с руки своей тот перстень, то кошка, подхватя оный, ушла за город и, пришед к собачке, сказала, что достала перстень Остриона королевича и потому надлежит поспешать к нему с оным. По сем, нимало не медля, отправились в путь свой, и уже подходили к тому королевству, где королевич содержится в темнице, как вдруг случилась на дороге им речка, то поплыли через оную, и кошка нечаянно упустила оный из своего рта в реку, где подхватила щука и проглотила.
Лишь только они вышли на берег, то кошка объявила свое несчастие собачке, которая отвечала: «Если бы ты мне о сем в то самое время сказала, то бы я тебя непременно утопила». И ходя долгое время по берегу, пришли к озеру, в котором множество было лягушек, и они начали их давить. Лягушки, видя сие, пришли к своему королю, которому объявили, что пришли к ним неприятели и без всякой причины многих лишили жизни. Король, выслушав их, отправил к собаке и кошке полномочного своего посла, требуя от них, за что они разоряют его владение.
Кошка и собака, приняв посла, сказали: «Донеси своему королю, что мы упустили в реку перстень, оный подхватила щука и унесла; и если вы сего не отыщете, то мы всех вас погубим». И как посол возвратился к своему королю и объявил ему о всем обстоятельно, то лягушечий король тотчас приказывал всему войску идти в реку и отыскать оный перстень. Лягушки, исполняя повеление его, пришли в реку, и рыбы, испугавшись оных, побежали к своему королю и говорили, что никогда в реке не видывали лягушек, но ныне их великое множество и крайне их беспокоят.
Король послу своему приказал истребовать от лягушек, для чего они пришли в реку. Лягушки объявили, что щука проглотила перстень и приказано им оный отыскать. Если же король рыбий сего не исполнит, то лягушки против его пойдут войною. Король, выслушав сие, немедленно приказал представить к себе оную щуку, которая в то время отлучилась из реки в озеро. Лягушки же начали ловить щурят и их глотать. Узнав о сем, щука прибежала в реку и перстень из себя выплюнула и отдала лягушкам, которые с почтением вручили собаке и кошке.
Как скоро кошка и собака получили от лягушек перстень оный, то поспешали к королевичу и принесли ему немедленно. Королевич, увидя сие, весьма обрадовался и как развернул кольцо перстня, то предстали пред него двенацать кавалеров и ожидали приказания. Он сказал им: «Любезные мои кавалеры! Прошу вас, чтоб вами построенный прежде дом из Арапского королевства перенесен был на то же место с королевною и с Арапом».
В следующий день увидел королевич себя не в темнице, а в своем доме, и как очень рано встав с постели, усмотрел, что Арап спит вместе с королевною. Не делая никакой тревоги, пошел королевич прямо к королю, уведомил его обо всем, и наконец просил его, чтобы сам сие освидетельствовал. Король, вошедши в спальню и увидев дочь свою, лежащую с Арапом, пришел в крайнюю ярость и заколол Арапа своим кинжалом.
В сие время проснулась королевна и, увидя подле себя лежащего Арапа в крови, а отца и своего супруга, стоящих у кровати, испугалась и, встав с постели, просила у обоих их себе прощения. Король же, не внимая своей дочери, обратясь к королевичу, сказал: «Я отдаю на твою власть, что тебе угодно, то и делай с королевною». Королевич, не стерпя обиды, ему причиненной королевною, заколол ее тем же кинжалом, а сам просил у короля позволения странствовать по другим королевствам.
Много удерживал его король, но напоследок согласился позволить. Простясь Острион-королевич с своим тестем, в странствовании окончил свою жизнь и по смерть не был уже женат.