В некотором неславном городе жил-был старик со старухою, у коих было три сына, два умных, а третий дурак. Он, будучи уже лет четырнадцати, не имел никакого имени, но в одно время отец с матерью вздумали позвать священника для наречения имени меньшому сыну.
Священник, пришедши в дом их, спрашивал, где ребенок. Как представили к нему сего малого, то священник, увидя его, сказал: «Экой дурин». Старуха же, подошедши к попу, спрашивала: «Как же, батюшко сударь, звать его по отчеству?» Поп, видя глупость старухи, примолвил: «Экой шарин». С сего самого времени начали его все звать Дурин Шарин.
Недолго спустя после сего умер старик, которого двое умные сыновья похоронили с должною почестию. По обыкновению народов, за старостью матернею большему брату поручили правление всего дома. Оба большие братья прилагали особенное попечение, чтобы честным образом снискивать пропитание всему своему семейству, а за Дурином Шарином только и было должности, что с печи лазил на полати, а с полатей на печь.
Братья, досадуя на него, что он ничего не делает, приказали ему ездить в лес за дровами. Дурин Шарин должность свою отправлял со всяким прилежанием и усердием. Но по прошествии зимы Дурин опять принялся за прежнее свое ремесло. Как скоро лето наступило, то умные братья определили Дурина Шарина, чтобы он в их огороде стерег горох.
Он с радостию принялся за отправление сея должности и сказал братьям своим: «Слушайте, братцы, я возьму дубинку посдобнее, и когда поймаю в огороде какого вора, то без всякой пощады буду его ворочать дубиною, как черта». Несколько дней караулил Дурин огород, и не случилось ему видеть никакого вора; а горох всякий день убавлялся.
В один день, как все братья пошли в город для своего промысла, то слепая их мать для некоторой надобности вышла вон из покоя и, заблудясь, прошла прямо в огород и запуталась в горохе, так что уже и выйти из оного не могла. Дурин Шарин в сие время шел к своей должности и, увидя мать свою в горохе, ничего не говоря, столь сильно ударил бедную старуху по голове своею дубинкою, что она от того удара и жизнь свою окончила в тот же час.
Дурин, вытаща ее из гороха, начал кричать: «Насилу я мог тебя, старую каргу, застать в горохе, а то вижу, что всякий день горох убывает, а вора не находил». По сем втащил ее в горницу и, положа под лавку, убрался на полати. Братья, пришед из города ранее обыкновенного и увидя Дурина, лежащего на полатях, закричали на него, для чего он не стережет в огороде гороху.
Он отвечал им: «Нечего мне теперь, братцы, делать в огороде, я уже поймал того вора, который у нас щипал горох». — «Да кто такой вор?» — спросили у него братья. «Вот, старая карга — наша мачка[1], она все проворила, но я дал же ей память, забудет она с сих пор ходить в огород. Так я ее оплел своею дубинкою, что она и глаза вытаращила, и зубы оскалила». — «Да куда же ты ее девал?» — спросили братья. «Она лежит под лавкой». — «Что это ты наделал, Дурин? Ведь ты матушку до смерти убил». — «Кто же виноват? — отвечал Дурин. — Для чего она воровала, кто ее к тому принуждал?» — «Ну Дурин, — говорили братья, — как хочешь, так и делай, куда хочешь, туда и хорони мать». — «Хорошо, братцы, — отвечал Дурин, — я ее спрячу и не потребую в сем от вас подмоги».
В следующий день поутру встал Дурин, сделал маленькую тележку, запряг лошадь и посадил свою мать на телегу, дав ей в руки пяльцы, иголку с шелком и цевку золота. Снарядив таким образом, повез ее по городу. В сие самое время случилось по улице очень скоро скакать некоему молодчику в карете, обыгравшему в карты других, который наскакал на телегу и сломал совсем лошадь.
Дурин, ухватя подручную лошадь за повод, брося свою мать, начал кричать что есть голосу: «Батюшки мои, добрые люди! Держите, держите! Задавили королевскую золотошвейку!»
Молодчик, высунясь в окно из кареты, увидел на телеге сидящую женщину, держащую в руке пяльцы, иголку и цевку золота, испугался, думая, что и в самом деле задавил королевскую золотошвейку, и, не желая себя довести до дальних больших хлопот, выкинул Дурину Шарину сто рублей денег, сказав ему, чтобы он более не хлопотал и, не доводя его до большого убытка, отпустил бы его. Дурин Шарин, получа таковую находку, весьма был рад и, прекратя шум и крик, поехал далее.
По сем тою же дорогою возвратился в свой дом и, взошед в покой, сказал своим братьям: «Вот, братцы, я достал сто рублей на похороны нашей мачки». Братья расспрашивали у Дурина, каким образом и где он достал такую сумму денег. Он им рассказал о всем обстоятельно. Братья весьма удивлялись хитрой его выдумке. После чего поехали в город для закупки нужного к погребению, куда взяли с собою и Дурина. Приехав в город, накупили они горшков, ложек, соли и стол, что все препоручили Дурину отвезти домой, а сами остались еще за некоторыми мелочными покупками.
Дурин, взявши все, поехал благополучно и ехал мимо огородки, которая окружена была столбами. Он подумал, что это стоят люди без шляп и им ветрено, то и надел на них горшки; но как они за сие не принесли ему никакой благодарности, то, осердясь, он взял палку и перебил все горшки.
В сие самое время летело множество галок и ворон, которые по-своему кричали: «Кар, кар!» Но Дурин, воображая себе, что его дразнят птицы — «дурак, дурак» — начал в них метать ложками и все разметал. Подъезжая к реке, думал он, что лошадь его хочет пить; и как разнуздал оную и привел к реке, но лошадь не пила, то он высыпал всю соль в реку, воображая, что лошадь, не соля, не хочет пить.
После сего поднимался он на горку, и как лошадь была очень худа, то он, жалея о ней, снял стол с воза и, поставя на дороге, сказал: «Ты сам о четырех ногах, когда захочешь, то придешь к нам в дом». И таким образом растеряв все, приехал домой ни с чем.
Братья, увидя его, спрашивали, где он подевал все купленное ими. На что отвечал им Дурин Шарин, что ехал дорогою и увидел людей, стоящих без шляп; сжалясь над ними, надел на них горшки, но как они ему не поклонились, то он, осердясь, все перебил; ложки разметал в ворон и галок, которые его называли дураком. Лошадь захотела пить, но как не посоля пить не стала, то он всю соль высыпал в реку. А стол на дороге оставил для того, что лошадь и без него устала, а у него также четыре ноги, и когда он захочет, то и сам придет в их дом.
Братья, выслушав сие, осердились на Дурина Шарина и, несколько дав ему оплеух, оставили дома и приказали спускать пиво; сами же поехали опять в город для закупки того же самого, что прежде накупив, отпустили с дураком.
Дурин Шарин, проводя своих братьев, внес в горницу корыто, в которое посадив свою мертвую мать и взяв в руки рычаг, оттолкнул у спустника гвоздь и, выпустя все сусло, начал по горнице в корыте с матерью разъезжать. Между тем братья недолго медлили в городе и, закупя все, возвратились, а пришед к дверям, стучались, чтобы брат им отпер оные.
Дурин Шарин отвечал им сквозь двери, дабы несколько пообождали, он к ним подъедет. Они осердились более, начали стучать и бранить его, а дурак отвечал им: «Разве мне мачку та для вас утопить?» После сего, подъехав к дверям, отпер им оные. Братья, увидя такое проворство своего брата, ругали его, побили столько, сколько им хотелось; более же всего обвиняли себя, для чего дурака заставляли делать то, чего он не разумеет.
Посердясь довольно на своего брата, принялись снова варить пиво. И как скоро все изготовили, то Дурина Шарина послали созывать родственников и приятелей. Он в каждом доме звал, чтобы мужья приходили без жен. Родственники и приятели по зову пришли все без жен, почему братья, встречая их, говорили, для чего они пожаловали без своих хозяюшек «Мы так званы, — отвечали они, — вашим братцем».
Братья, пожуря Дурина, послали его за женами званых гостей. Он, пришед ко всем, звал всех, чтобы пожаловали-пришли к ним без детей. Они собралися и не замедлили придти в дом его братьев. Сии, встречая, пеняли, зачем они не взяли с собою своих детей. Женщины же отвечали, что их так звал Дурин Шарин, их братец. Потом просили они хозяев дома, чтобы приказали Дурину съездить за их детьми. Каждая просила его с учтивостью, чтобы он нагрел воды, перемыл детей их, надел бы на них белые рубашки и накормил бы кашею.
Дурин обещался в точности исполнить их просьбу. И приехав, собрал всех робят в один дом, нагрел большой котел воды и всех их переварил в оной. Потом надел на них честь-честью белые рубашки и стал кормить кашею обваренных; видя же, что они не едят, положил всех в телегу, одел шубою и повез к себе в дом. Как скоро он приехал на двор, то матери, узнав о сем каждая, бросались взять своего робенка. Но лишь только вынули из телеги и увидели, что они мертвы, то все в разные голоса завыли. Мужья их, известясь о таковом несчастии, оставя пировать, намеревались в следующий день просить судом на его братьев и с великою досадою поехали со двора.
Братья же Дурина Шарина, опасаяся строгости суда, вознамерились в ночь уйти тайно из своего дома, не объявя о сем Дурину. И под видом, будто все убирают, начали два мешка набивать хлебом и кой-какими лучшими вещицами из своих пожитков.
Дурин Шарин, приметя сие, ничего не говорил и ранее обыкновенного залез на полати. Как скоро братья его полегли оба спать, то он, развязав один мешок и выбрав из него большую половину поклажи, сел в него и завязался.
Братья, вставши в глухую полночь весьма тихо, думали, что еще Дурин Шарин спит, и, ухватя мешки, пошли весьма поспешно из дому. Дурин, сидя в мешке, приметил, что уже от селения отошли его братья верст около десятка, начал очень тихо и скромно кричать: «Братцы, постойте». Они, думая, что Дурин за ними гонится, через великую мочь бежали в сторону от дороги. И пришед в густоту леса, захотели отдохнуть, а между тем и подкрепить свои силы пищею, будучи уверены, что Дурин их никак уже нагнать не может.
Лишь только развязали они тот мешок, в котором Дурин Шарин находился, то он, высуня из мешка свою голову, сказал: «Братцы, вы хорошо вздумали, что остановились в сем месте, которое для нас безопасно; мне, право, уже не стало мочи, как было сидеть душно, а к тому и есть смертельно захотелось». Братья, видя, что от Дурина никак избавиться не могут, вознамерилися его взять с собою и идти в другое государство, в другое царство, где стали жить, быть и добра наживать.
Я у них там был, мед и пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
Примечания
- Матка, мать.