В некотором царстве, в некотором королевстве жил король, у которого были сын и дочь. Сын назывался Иваном-королевичем, а дочь Алёною-королевною, которая была превосходной красоты. Неподалеку от сего королевства находился король Зигейский, который, наслышась о красоте Алёны Прекрасной, стал за оную свататься. Король, отец Алёны Прекрасной, живя дружелюбно с Зигейским королем многие годы, не мог отказать ему в сем требовании и, не отлагая далее, приготовились с обеих сторон к брачному торжеству.
По совершении свадьбы Зигейский король с своею супругою возвратился в свое королевство. Он объявил Алёне Прекрасной, что есть у него тетка Баба-Яга, костяная нога, у которой три дочери, и приказал, что если случится куда ему отъехать из королевства за нужнейшими делами, чтобы она к Бабе-Яге не ходила, потому что она очень ехидна и легко может произвести несогласие между ими, а наипаче потому, что она сватала за него одну свою дочь. Алёна-королевна, выслушав его слова, обещалась исполнять оные.
Король, отец Алёны Прекрасной, после замужества своей дочери уехал на войну, и в отсутствие его некоторые из зложелателей Ивана-королевича превратили в барана. И как по замирении король возвратился с войны и, увидя на дворе своем барашка, спросил, откуда такой зашел, то некоторые усердные королю слуги донесли, что это превращен сын его Иван-королевич. Король старался всячески, чтобы по-прежнему сделать Ивана-королевича человеком, но тщетно было прилагаемое им старание. Король по самую свою смерть держал при себе барашка в покоях, но как уже умер, то зять его взял к себе.
Спустя несколько времени Зигейскому королю объявлена была война от соседственного короля, и он, не желая его допустить в свои границы, вознамерился сам вступить в его области с своим войском. При отъезде своем приказывал Алёне Прекрасной, чтобы она не ходила к его тетке Яге-Бабе, так же и не приучала бы ее к себе. Лишь только выехал из своего королевства Зигейский король, то Яга-Баба, узнав о сем, пошла на королевский двор и, пришед на оной, просила придворных служителей, чтобы доложили об ней Алёне-королевне.
Служители доложили, и королевна не приказала пускать ее, но Яга-Баба усильно просила, что имеет чрезвычайную нужду. Как скоро о сем известилась Алёна-королевна, то, несколько подумавши, позволила ей войти в свои комнаты. Яга-Баба, вошед в комнаты, весьма учтиво поклонилась королевне и просила ее, чтобы она пожаловала к ней посмотреть, как ее дочери вышивают золотом. Она несколько отговаривалась, напоследок согласилась и, одевшись, пришла к Яге-Бабе в избушку, где ее дочери, сидя в углу худым ошметком друг друга.
Королевна спросила у Яги-Бабы: «Тетушка! Да где же ваши дочки шьют золотом?» — «Вот, матушка, — отвечала она, — это мои дочери и вот их работа». По сем Баба-Яга сказала Алёне-королевне: «Пойдем посмотрим, какие у меня в прудах гуляют рыси». — «Очень хорошо», — говорила королевна. И как скоро она пришла на реку, то Баба-Яга сказала ей: «Ну, теперь скинь с себя платье, то и увидишь молодых моих рысей».
Королевна же, не знав ничего, сняла с себя все платье, осталась только в одной исподнице: в сие самое время Баба-Яга ударила королевну прутиком своим волшебным и сказала: «Была ты Алёна Прекрасна, а теперь будь рысь молода!» Лишь только Яга сие выговорила, то Алёна Прекрасна стала рысью и ушла в воду.
Баба-Яга, взяв платье Алёны Прекрасной и возвратясь в свою избушку, начала оное надевать на большую свою дочь, но ей было узко; почему Яга, схватя топор, обтесала плеча и руки своей дочери и, одевши в платье, повела ее во дворец. Потом оставила ее в спальне, а сама благополучно пошла домой. Придворные служительницы, взглянув на новую свою королевну, долго удивлялись, от чего так переменилась королевна их, и не могли догадаться, что это была не она. Брат Алёны Прекрасной, узнав тотчас, что это была не его сестра, побежал на реку, где повидавшись с нею, опять возвратился.
После чего в скором времени возвратился король с войны и, приехав во дворец, взглянув на лицо своей королевны, удивился, что она так переменилась, однако и он не мог сего приметить и жил с нею довольное время. Между тем дочь Бабы-Яги некогда сказала королю, чтобы он приказал убить барашка, который у них много блудит в комнатах. Король, выслушав сие, сказал ей: «Алёна-королевна! Когда ты такова была, ты сама очень любила сего барашка, а ныне просишь, чтобы его убить».
Но королевна, дочь Яги-Бабы, неотступно просила, и король, желая удовлетворить ее просьбе, приказал тотчас барашка свести на кухню. Повара, исполняя повеление короля, потащили барашка, и как начали они греть горячую воду и точить ножи булатные, то барашек возговорил им человечьим голосом: «Добрые люди! Выпустите меня на реку испить водицы и промыть свои кишечки». Повара его отпустили.
Он, побежав к реке, говорил: «Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мною: ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят!» Алёна Прекрасна из воды ему говорила: «Ах братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе вышла, ключева вода глаза мне вымыла, горюч камень ко дну тянет!» А он несколько подождал ее, стоя на бережке, но видя, что она из воды не выходит, заплакал и пошел на королевский двор.
На другой же день опять стал просить у повара на реку ключевой водицы испить и кишечки перемыть, повара его отпустили; и как он пошел к реке, то повар за ним пошел следом, чего барашек приметить не мог и, пришед на реку, говорил: «Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мною: ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят». Она же ему из воды отвечала: «Ах братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе вышла, ключева вода глаза мне вымыла, горюч камень ко дну тянет, и если тебе можно будет, то приди ко мне завтра в полдни, потому что, узнав, все рыси выходят в то время отдыхать на берег».
Повар, выслушав сие, пошел прямо во дворец; и как прикамерные лакеи спросили его, зачем он пришел, то отвечал он, что имеет нужду до самого короля. Служители не замедлили о сем доложить королю, который, вышед, спросил повара, какую он имеет нужду. «Ваше величество, осмеливаюсь у вас просить аудиенции!» Король отвел его в особливые комнаты, и повар начал ему рассказывать: «Вчерашнего числа получил я приказание от вас, чтобы заколоть барашка! Но он, проговоря человеческим голосом, просился у меня на реку испить ключевой воды и кишки перемыть; я его отпустил и из любопытства пошел за ним следом.
Он, пришед на реку, говорил сии слова: „Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мной: ножи точут булатные, котлы кипят горючие, меня, барашка, убить хотят“. И рысь ему отвечала, чтобы он завтра пришел в полдни, потому что оне все выдут на берег отдохнуть». Король, слыша сие, приказал повару, чтобы он завтра отпустил его и ему бы о сем сказал.
На третий день барашек стал проситься у повара на реку водицы испить и кишечки промыть — повар его отпустил и тот же час донес о сем королю. Король пошел за барашком следом, чего он приметить не мог и, пришед к реке, говорил: «Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мной: ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят».
Алена Прекрасна из воды ему отвечала: «Подожди, братец Иванушка, немного, мы скоро выйдем на отдых». Вдруг вышли рыси и начали скидавать с себя кожурины, а барашек пошел вместе с Алёной Прекрасною, и, сбросив кожурины, говорили между собою долго; наконец она спросила у брата своего, не приехал ли король с войны. «Приехал», — отвечал Иван-королевич. В сие самое время король взял обе сие кожурины и сжег.
И как наступило время им опять идти в воду, то они прощались и пошли за своими кожуринами. Но когда пришли на то место и видят, что кожурины их нет, сделалось им обоим тошно. Король же, подошед сзади, схватя Алёну Прекрасну, сказал: «Была ты рысь молода, а теперь будь Алёна Прекрасна!» Она таковою и сделалась, потом, схватив барашка, сказал: «Был ты барашек! А теперь будь Иван-королевич». Каковым и предстал.
Потом король взял их за руки и повел с собою во дворец. Как скоро взошел в покои, то дочь Яги-Бабы сказала: «Что это, батюшка! Ведешь постельницу или истопницу бань?» Король ничего не говоря, приказал раздеть дочь Яги-Бабы, и повесить на воротах, и расстрелять из тугого лука. По сем Баба-Яга, подходя к воротам, говорила: «Не мое ли это дитятко, не мое ли это милое на воротах расстрелять?» Король, увидя ее, приказал схватить ее и привязать к лошадиному хвосту и мыкать по чисту полю. Наконец того самого повара, который его о сем уведомил, в знак благодарности сделал при себе первым министром.
По сем Ивана-королевича учинил наследником родительского престола, и стали все жить и быть благополучно.