В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой.
Было у них трое сыновей. Самого младшего звали Иванушкой. Жили они-не тужили, работали – не ленились. Землю пахали, пшеницу сеяли.
И вот однажды разнеслась по всему этому царству-государству весть, что собирается Чудо-Юдо поганое напасть на него, всех людей истребить, города и сёла огнём пожечь. Опечалились старик со старухой, загоревали. А старшие сыновья принялись утешать их:
– Не горюйте, батюшка и матушка, выйдем мы против Чудо-Юдо, будем биться не на жизнь, а на смерть. А чтобы вы о нас не тужили, пусть Иванушка дома останется. Молод он ещё воевать.
– Нет, – сказал Иван, – не пристало мне дома сидеть, вас дожидаться. И я пойду биться с Чудо-Юдо.
Не стали старик со старухой отговаривать Иванушку, а собрали сыновей в путь-дорогу. Взяли братья сабли булатные, котомки с едой. сели на добрых коней и отправились в путь.
Ехали они, ехали, доехали до одной деревни. Смотрят – вокруг ни живой души, всё разорено и сожжено, одна только избёнка уцелела, да и та вот-вот развалится. Вошли братья в избушку, а там на печи старушка лежит и охает.
– Здравствуй, бабушка! – сказали братья.
– Здравствуйте, добрые молодцы. Куда путь держите?
– Едем мы, бабушка, на речку Смородину, на Калинов мост. Хотим сразиться с Чудо-Юдо, не пустить его на нашу землю.
– Ох, молодцы, взялись вы за трудное дело. Ведь он, злодей, уже все ближние царства разорил, людей полонил и предал лютой смерти. В этом краю, наверно, одна только я осталась. Видно, не гожусь в пищу Чудо-Юдо. . .
Братья переночевали в избушке, а наутро встали и поехали дальше.
Доехали до реки Смородины, до Калинова моста. Смотрят – весь берег усеян человеческими костями.
Нашли братья неподалёку от моста брошенную людьми избу и решили в ней остановиться.
– Братья, -сказал Иван, – приехали мы в чужедальнюю сторону, должны держать ухо востро и смотреть в оба, чтобы не проехало Чудо-Юдо по Калинову мосту через речку Смородину. Будем по очереди выходить на стражу.
В первую ночь вышел на стражу старший брат. Походил он по бережку, поглядел за реку Смородину – кругом тихо, никого не видно и не слышно. Лёг он под ракитов куст и уснул глубоким сном.
А Иван лежит в избе, не спится ему. Ни сон его не берёт, ни дремота. Как перевалило время заполночь, взял он саблю булатную и пошёл на реку Смородину.
Смотрит – лежит под ракитовым кустом старший брат и спит-храпит. Не стал Иван будить его. Спрятался под Калиновым мостом, сидит и слушает – не проедет ли кто.
Вдруг вода в реке заколыхалась, орлы на дубах заклекотали – выезжает на мост Чудо-Юдо шестиглавый змей. Как доехал до середины моста, конь под ним споткнулся, ворон на плече встрепенулся, сзади чёрный пёс ощетинился.
Рассердился Чудо-Юдо шестиглавый змей и спрашивает:
– Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепыхаешься, песья шерсть, щетинишься? Али почуял Ивана-крестьянского сына? Не родился он ещё, а коли родился – мал он ещё воевать. Положу я его на руку, а другой рукой прихлопну – в лепёшку расшибу!
– Не похваляйся, Чудо-Юдо поганое! Непоймав ясна сокола, нечего перья ему щипать. Не повидавшись с молодцем, нечего его хаять. Давай, померимся силой, кто кого одолеет, тот и будет похваляться!
Вот съехались они, да так сшиблись, что земля под ними застонала. Взмахнул Иванушка саблей и срубил змею три головы.
– Погоди, Иван-крестьянский сын! – закричало Чудо-Юдо. – Давай отдохнём.
– Какой тут отдых? У меня всего одна голова, а у тебя, Чудо-Юдо, ещё три.
Вот как останется у тебя одна голова, тогда и отдохнём.
Опять сошлись они и сшиблись. Иван-крестьянский сын отрубил змею и другие три головы. Потом разрубил его туловище на куски и побросал в реку Смородину, а все шесть голов спрятал под Калиновым мостом. Воротился в избу и лёг спать.
Наутро приходит старший брат. Иван спрашивает:
– Не видал ли кого?
– Никого не видел, даже муха мимо не пролетела.
Иван промолчал.
На другой день пошёл на Калинов мост средний брат. Походил немного, а кругом тишь да гладь. Тогда залез он в кусты и уснул.
А Иван и не надеялся на него. Встал Иван после полуночи, оделся, взял свою острую саблю и пошёл на реку Смородину. Спрятался под Калиновым мостом, сидит и ждёт.
Вдруг вода в реке всколыхнулась, орлы на дубах заклекотали – едет Чудо-Юдо девятиглавый змей. Въехал он на Калинов мост, как вдруг конь под ним споткнулся, ворон на плече встрепенулся, сзади чёрный пёс ощетинился. Хлестнул змей коня по бокам, ворона по перьям, а пса по ушам, и спрашивает:
– Что ты, конь мой, спотыкаешься? Что ты, ворон, встрепенулся? Что ты, чёрный пес, ощетинился? Может, почуяли Ивана-крестьянского сына? Да ведь он ещё не родился, а коли родился – не годен ещё воевать! Я его одним пальцем раздавлю.
Тут выскочил из-под Калинова моста Иван и говорит:
– Погоди, Чудо-Юдо, не сделав дело, не похваляйся. Поглядим, кто кого одолеет!
Взмахнул Иван мечом – раз-другой – покатились по земле шесть змеиных голов.
А Чудо-Юдо как ударит Ивана, по колени его в землю вогнал. Схватил Иван горсть земли и бросил змею в глаза. Пока тот свои глазищи протирал, сбил ему Иван оставшиеся три головы. Потом разрубил туловище Чудо-Юдо на куски и побросал в речку Смородину, а девять голов спрятал под Калиновым мостом.
Потом воротился в избу, лёг и уснул.
Наутро приходит средний брат.
– Ну что? – спрашивает Иван. – Не видал ли кого ночью?
– Никого не видел. Даже комар мимо не пролетел.
– Ну, коли так, пойдёмте со мной, дорогие братья. Покажу я вам муху, покажу вам и комара!
Привёл Иван братьев под Калинов мост и показал им змеёвые головы.
– Вот, какие мухи и комары летают здесь ночью, – сказал он. – Вам не воевать, а в постели полёживать.
Застыдились братья.
– Одолел нас сон, – говорят. На третью ночь сам Иван-крестьянский сын собрался на стражу.
– Вот что, братья, – сказал он на прощанье, – выхожу я на лютый бой, не ложитесь спать всю ночь, как услышите мой свист, отвяжите коня моего, а сами спешите мне на подмогу.
Пришёл Иван-крестьянский сын на речку Смородину, спрятался под Калиновым мостом, сидит и ждёт.
После полуночи задрожала земля, вода в речке всколыхнулась, поднялся над дорогой вихрь, орлы на дубах заклекотали. . . Выезжает Чудо-Юдо двенадцатиглавый змей. Все ею двенадцать голов шипят и огнём пышут. А конь у этого Чудо-Юдо двенадцатикрылый, с медной шкурой и железными хвостом и гривой. Только въехал Чудо-Юдо на Калинов мост, как под ним конь споткнулся, ворон на плече встрепенулся, сзади чёрный пёс ощетинился. Рассердился Чудо-Юдо двенадцатиглавый змей и говорит:
– Что ты, конь, спотыкаешься? Что ты, ворон, встрепенулся? Что ты, чёрный пёс, ощетинился? Может, почуяли вы Ивана-крестьянского сына? Так он ещё не родился, а коли родился – не годится воевать. Только дуну – от него и следа не останется!
Иван-крестьянский сын выскочил из-под Калинова моста и сказал:
– Не сделав дела, не похваляйся.
– Так это ты Иван-крестьянский сын? Зачем пожаловал?
– На тебя поглядеть, да силой с тобой помериться!
– Тебе ли со мной силой мериться? Да ведь ты же ровно муха передо мной!
А Иван-крестьянский сын отвечает:
– Пришёл я сюда не беседовать, пришёл я на смертный бой, чтобы народ от тебя, злодей, избавить!
Взмахнул Иван мечом булатным и сбил змею три головы, а змей подхватил три свои головы, чиркнул по ним огненным пальцем – все головы тут же приросли, будто век не падали.
Худо пришлось Ивану-крестьянскому сыну. Оглушает его Чудо-Юдо громким шипеньем, огнём обжигает, мечет в него искры, по колена в землю вбивает, да ещё насмехается:
– Не хочешь ли, Иван-крестьянский сын, дух перевести и опомниться, отдохнуть немного?
– Какой тут отдых! Я одно знаю – бей, коли, руби, себя не жалей! – отвечает Иванушка.
Свистнул он и бросил рукавицу с правой руки в избушку, где братья остались.
Зазвенело разбитое окошко, а братья спят, ничего не слышат.
Собрался Иван с силами, размахнулся мечом и срубил змею шесть голов. А змей его по пояс в землю вогнал, подхватил свои головы, чиркнул по ним огненным пальцем, и приросли они, будто век не падали.
Видит Иван – худо дело. Снял он рукавицу с левой руки и бросил в избушку.
Разошлась крыша тесовая, а братья спят, ничего не слышат.
Размахнулся Иван мечом и смахнул змею девять голов. А змей его по самые плечи в землю вогнал, подхватил свои отрубленные головы, чиркнул по ним огненным пальцем и приросли они, будто век не падали.
Снял тогда Иван свой шлем и бросил его в избушку. Зашаталась избушка, чуть было не развалилась. Проснулись братья, слышат – конь Иванов громко ржёт, с узды рвётся.
Побежали братья на конюшню, отвязали коня и сами следом за ним побежали на подмогу Ивану.
Прискакал Иванов конь к Калинову мосту, накинулся на Чудо-Юдо и давай бить его копытами. Заревел змей, зашипел, дыхнул на коня огнём и искрами огненными. . . А Иван-крестьянский сын в это время вылез из земли, изловчился и отрубил змею огненный палец. А потом принялся рубить ему головы. Срубил все головы до одной, разрубил в куски туловище и бросил в речку Смородину.
Тут и братья подоспели.
– Эх вы, сони, – сказал Иван. – Из-за вас я чуть было голову не сложил.
Братья взяли Ивана под руки, отвели в избушку, умыли, накормили и спать уложили.
Наутро Иван встал, принялся одеваться и обуваться.
– Куда ты так рано собрался? – спрашивают его братья. – Тебе надо хорошо отдохнуть после такого лютого боя.
– Нет, – отвечает Иван, – не до отдыха мне. Обронил я у Калинова моста свой платочек, пойду поищу его.
– Не ходи, – сказали ему братья. – Приедем в город – другой платок купишь.
– Нет, мне этот нужен.
Пошёл Иван к речке Смородине, перешёл по Калинову мосту на другой берег.
Шёл он, шёл и увидел каменные хоромы Чудо-Юдо. Подкрался он тихонько к открытому окошку. Слышит – разговор идёт.
А в хоромах сидела мать змеев – старая змеиха, а с ней три змеёвых жены.
Вот старшая жена и говорит:
– Отомщу я Ивану-крестьянскому сыну за моего мужа. Когда он поедет с братьями домой, забегу я вперёд, напущу на них зною и жару, а сама обернусь колодцем.
Захотят они воды напиться и с первого же глотка разорвёт их.
– Это ты хорошо придумала, – промолвила старая змеиха. Вторая жена сказала:
– А я забегу вперёд и обернусь яблоней. Захотят они отведать яблочек и с первого же кусочка разорвёт их на части.
– И ты хорошо придумала, – молвила старая змеиха.
– А я. – сказала третья жена, – забегу вперёд и напущу на них сон и дремоту, а сама обернусь мягким ковром с пуховыми подушками. Захотят братья прилечь отдохнуть, но как только лягут на ковёр, сразу же сгорят в огне.
– И ты тоже хорошо придумала, – молвила старая змеиха. – Но если вы не сможете погубить братьев, я завтра сама догоню их и проглочу.
Воротился Иван к братьям.
– Ну что, нашёл свой платок? – спрашивают они.
– Нашёл.
– Долго же ты искал его. Не стоило из-за него столько времени терять.
– А я думаю, что стоило.
Сели братья на коней и отправились домой.
Ехали они по степи, ехали по лугам. И вот стало очень жарко и знойно.
Захотелось братьям пить, просто сил нет терпеть. Смотрят – стоит в степи колодец, а в нём серебряное ведёрко на цепи. Говорят братья Ивану:
– Давай остановимся. Сами напьёмся студёной водицы и коней напоим.
– Неизвестно ещё, какая вода в этом колодце, – говорит Иван, – может она не годится для питья?
Спешился он, вынул из ножен меч и давай рубить колодец. Застонал колодец, завопил страшным голосом. И в тот же миг туман разошёлся, жары и зноя как ни бывало, и жажда прошла.
– Видели, братья, какая в колодце вода была? – спросил Иван.
Поехали братья дальше.
Ехали братья, ехали, видят – растёт у дороги яблоня, а на ветвях у неё висят спелые румяные яблоки.
Только братья спрыгнули с коней, чтобы нарвать себе яблок, как Иван бросился вперёд и начал рубить ветви мечом, только стон да треск пошёл.
– Видели, братья, какая эта яблоня?
Худо бы вам пришлось от её яблок.
Сели братья на коней и поехали дальше. Ехали они, ехали, и очень притомились.
Смотрят – лежит среди поля мягкий ковёр, а на нём пуховые подушки.
– Давайте приляжем на ковёр, отдохнем малость, – говорят братья.
– Нет, братья, не будет нам мягко на этом ковре! – сказал Иван. Рассердились братья.
– Да что ты всё распоряжаешься: того нельзя, этого нельзя!
Промолчал Иван, снял с себя пояс и бросил на ковёр. В тот же миг вспыхнул пояс огнём и сгорел, даже золы от него не осталось.
– И с вами то же самое бы стало! – сказал Иван братьям.
Подошёл он к ковру и принялся рубить его на куски. Застонал ковёр, завопил.
Разбросал Иван куски ковра по полю и говорит:
– Зря вы, братцы мои милые, на меня сердились. Не колодец это был, не яблоня и не ковёр, а змеёвы жёны. Хотели они нас погубить, да сами погибли.
Поблагодарили братья Ивана и поехали дальше.
Ехали они, ехали. Вдруг небо потемнело, ветер поднялся, завыл, засвистал.
Смотрят братья – летит к ним сама старая змеиха. Раскрыла огромную пасть, хочет проглотить Ивана и его братьев. Да не растерялись они, вынули из котомок соль и бросили ей в пасть, а сами прочь поскакали.
А змеиха обрадовалась, подумала, что попал к ней в пасть Иван со своими братьями. Остановилась она и принялась жевать соль. Но скоро поняла, что обманули её молодцы, и снова устремилась в погоню.
А Иван с братьями мчится вихрем по полю. Быстро скачут кони, а змеиха ещё быстрей летит. Понял Иван, что не уйти им от погони, придётся бой принимать. Вдруг видят братья – впереди кузница стоит, а в ней двенадцать кузнецов работают.
– Здравствуйте, кузнецы, – говорит им Иван. – Спрячьте нас в своей кузнице.
Гонится за нами старая змеиха.
– Ладно, – сказали кузнецы, – спрячем вас!
Кузнецы впустили братьев в кузницу, заложили дверь двенадцатью засовами железными и навесили на них двенадцать замков железных.
Подлетела змеиха к кузнице и кричит:
– Эй, кузнецы, выдайте мне Ивана-крестьянского сына и его братьев! А кузнецы отвечают:
– Ежели сумеешь слизать языком двенадцать засовов и замков железных, тогда и сама до них доберёшься!
Принялась змеиха лизать железные засовы и замки. Лизала, лизала – слизала одиннадцать засовов и замков. Устала, села отдохнуть.
А Иван вылез из окна кузницы, подкрался к змеихе, поднял её в воздух да как ударит оземь. От змеихи только пыль одна осталась, да и ту ветер развеял.
С той поры не появлялись больше в этих краях страшные змеи. Стали люди жить без страха.
А Иван-крестьянский сын и его братья воротились домой к отцу с матерью.
Зажили они лучше прежнего. Землю пахали, пшеницу сеяли.
Они и до сих пор живут.