В прежние, старые времена жила-была честная вдова Ненила, и было у неё одно чадо родимое, паренек Вавило. Поехал как-то раз Вавило в поле, землю пахать, пшеницу засевать, чтоб было чем ему родную мать кормить. А о ту пору, как не было его дома, зашли с пути-дороги скоморохи – люди весёлые.
— Здравствуй, — говорят, — честная вдова Ненила. А где же твой сынок, чадо твоё любимое?
— А он, люди добрые, землю орать поехал, — хочет пшеницу белоярову засевать, меня, старуху, при старости кормить!.. А вам что до него?
— Да вот хотим его за собой звать, скоморошить…
Покачала головой Ненила.
— Не дело вы, беспутные, затеяли. Почто человека с толку сбивать хотите?..
Да не послушали её скоморохи, люди весёлые, — пошли на пашню, завидели Вавилу за сохой и говорят ему:
— Уж ты здравствуй, Вавилушко!.. Исполать тебе на честном труде, на сердце добром да жалостливом к старым людям.
— Спасибо вам, люди весёлые, — отвечает Вавило. – А вы куда собрались, куда путь держите?
— Да вот идем скоморошить в некоторое царство, — хотим царя Собаку переиграть и сына его, Перегуда, и зятя его, Пересвета, и дочь его, Перекрасу… Всех переиграть да за пояс заткнуть хотим!.. Да вот и надумали тебя с собой прихватить… Иди, добрый человек, с нами вместе скоморошить!..
— И, братцы, — отвечает Вавило, — да ведь я вовсе и песен играть не умею!.. И в гудок свистеть не горазд… Куда же мне с вами идти?
И говорят Вавиле скоморохи, люди весёлые, Козьма да Демьян:
— А ты, паренек, попытай в гудок заиграть, — мы тебя обучим тому скорёшенько!..
И смотрит Вавило, — чудо какое-то: был у него в руках кнут, — а тут гусельками обернулся; ещё были в руках вожжи, — так они шелковыми струнами скинулись. А как взял Вавило гусельки те в руки да по струнам ударил, — так и сам заслушался, как пошли его гусельки песни выводить.
И понял о ту пору Вавило, что это люди не простые; поклонился он им в пояс и говорит:
— Ин быть по вашему, люди добрые… Пойду ужо скоморошить с вами!.. Только перво-наперво пойдемте домой, матушку мою проведать!..
Вот приходят они домой; стала Ненила ужин им собирать. Достала каравай ржаной, смотрит, — а он пшеничный стал. Достала она из горшка куру вареную, а кура-то как, захлопает крыльями, — взлетела под потолок и села на печной столб и запела…
Испугалась вдова Ненила и поняла, что не простые это люди были, весёлые-то скоморохи…
— Ну, — говорит, — ежели оно так, не стану я Вавилу отговаривать… Как ему люди неведомые указывают, так оно пускай и будет. Ежели они такие диковинки вытворяют, так худа парню от них не будет; а, может, ещё и счастье он себе найдет!..
Попрощался Вавило с матерью и пошел со скоморохами, людьми весёлыми, путём-дорогой. Вот идут они мимо гумен мужицких, а на гумне мужик горох молотит…
— Бог на помощь тебе, мужичок, — молвили странники, — дай, Боже, тебе набело горох вымолотить…
— Спасибо вам, добрые люди, скоморохи весёлые, — отвечал им мужик, — на добром слове, на посуле ласковом. А куда путь держите, братики?..
— Да идем мы в некоторое царство, — хотим царя Собаку, сына его, Перегуда, зятя его, Пересвета, и дочь его, Перекрасу, переиграть да за пояс заткнуть…
Только руками развел мужик, слыша такие речи…
— А ведомо ли вам, скоморохи, люди весёлые, — говорит, — что у того самого царя Собаки вокруг двора тын железный обведен, а на каждой тычинке по человеческой голове насажено… Только три тычинки без голов стоят… Видно, ваши головы по тем тычинкам встосковалися!..
И сказали на то с укором мужику люди весёлые, скоморохи:
— Эх, мужик, мужик!.. Не мог ты нам на дорогу доброго пожелать, так уж хоть худа бы нам не сказывал!.. А ну, Вавилушко, заиграй в гудок, в гусельки звончаты, а Козьма с Демьяном в лад песенку заведут…
Заиграл Вавило в гудок, в гусельки звончаты, и на ту его песенку сладкогласную слеталось со всех сторон голубей с голубятами видимо-невидимо, — не то что стаями, а табунами целыми… Налетели голуби на мужиков горох, — давай его клевать. Мужик видит, что дело плохо, — стал камешками в них швырять. Да что ни швырнет в голубя, а угодит в своих же ребятишек, — да всех ребятишек своих и зашиб…
Всплакался, взмолился несчастный мужик:
— Господи ты, Боже мой!.. – говорит. – Что я наделал, какой грех на душу принял… Знать, не простые это люди, а святые!.. Мне бы в ноги им поклониться да помолиться за них, а я им зла одного пожелал!.. Вот мне за то и горе лютое от Бога послано!..
Пошли скоморохи дальше, а навстречу им попадается горшечник, — едет на базар горшки продавать.
— Бог на помощь тебе, мужичок, — сказали ему скоморохи, люди весёлые, — дай, Боже, тебе горшки духом распродать…
Поблагодарил горшечник странников-скоморохов и тоже спрашивает, куда скоморохи собрались, он им тоже одно горе посулил, — что вот-де на трёх тычинках в ограде у царя Собаки только мёртвых голов нет, и что, видно, скоморошьи головы по ним стосковались…
Скоморохи покачали головами и говорят:
— Эх, мужик, мужик!.. Что ещё будет, то Бог даст!.. А коли ты да не мог нам добра пожелать, хоть бы худа нам в дорогу не сказывал!.. А ну-ка, Вавилушко, заиграй во гудочек, в гусельки звончаты, а Козьма с Демьяном в лад песню запоют!..
И только заиграли скоморохи, люди весёлые, песни сладкогласные, о ту же пору слеталась со всех сторон большая и малая птаха, — и куропатки и рябцы, тетери, глухари, косачи и по оглоблям сели, и на дуге примостились, и по всему возу с горшками уселись!..
Обрадовался на то мужик, схватил палку и давай ею на возу птиц бить да на возу и складывает их.
Приехал мужик в город, стал на базаре в ряд, развязал воз, — а птицы битые – порх оттуда, и улетели в поднебесье. Посмотрел мужик на горшки, — а от них только одни черепья остались. В голос заблажил мужик:
— Ох, Господи Ты, Боже мой!.. Согрешил я, — ведь это, видно люди-то были не простые, а святые… Мне бы в ноги им поклон положить да помолиться за них, а я им худа пожелал!..
А скоморохи идут себе своей дорогой, встречают у реки на плоту красную девицу. Стоит она на плоту и белье полощет.
— Здравствуй, красная девица!.. – говорят скоморохи, люди весёлые. – Пошли тебе, Боже, чисто-начисто холсты свои выполоскать…
— Спасибо и вам, люди добрые, — отвечает странникам-скоморохам красная девица, — а вы куда путь держите?..
— Да идем мы, красная девица, в царство царя Собаки. Хотим мы и его самого, и сына его, и дочь, и зятя переиграть своими песнями, всех их за пояс заткнуть!..
И сказала на то скоморохам, весёлым людям, красная девица:
— Пособи же вам, Боже, что надумали вы такое дело: неповадно ему будет величаться!..
— Ну, Вавилушко, — говорят скоморохи Козьма да Демьян, — заиграй-ка в гудок, в гусельки звончаты, а Козьма с Демьяном песню в лад заведут!..
И только завели скоморохи, люди весёлые, песню сладкогласную, как о ту пору все холсты у красной девушки либо шелком, либо атласом скинулись. А скоморохи песню спели и дальше пошли.
«Видно, — думает девушка, — не простые это люди были, а святые!.. А я-то им и не помолилась!..»
Шли, шли скоморохи, люди весёлые и дошли-таки, наконец, до царства самого царя Собаки.
Завидел их царь Собака.
— Это, — говорит, — погубители наши идут, славу нашу переять хотят. Да не бывать тому, поколь земля стоит.
Брал царь Собака гусельки звончаты, заиграл, запел песенки сладкогласные, — и от той его песни да не сине море всколебалося, выступали воды из озёрной глуби, выступали ещё воды из речушек, из рек и нахлынула вода на странников-скоморохов; затопила и поля, и луга вокруг них, — тут бы скоморохам и пропадать пришлось. Да взыграл Вавило в гудок, забренчал в гусельки звончаты, и воспели сладкогласно Кузьма с Демьяном, — и о ту пору сходились со всех сторон быки стадами, сбегались кони табунами необмерными, стала скотина воду пить и той воды сразу убыло…
И говорят скоморохи Вавиле:
— А взыграй-ка, свет Вавилушко, ещё разок, и мы станем тебе в лад песню иную подпевать…
И взыграл Вавило песню новую, и стали ему Козьма с Демьяном подпевать, и на те ли песни сладкогласны ударяла из тучи стрелка Божия, — ударяла она в терем царя Собаки, златоверхие маковки напрочь сшибала; расходился огонь по всему царству царя Собаки, запылало его царство из края в край…
Посадили скоморохи, люди весёлые, Козьма да Демьян, Вавилу на царство, а сами словно в землю ушли. Мало времени спустя, съездил Вавило за матерью-старухой и перевез её к себе. А потом красную девицу, что холсты полоскала да добрым словом им в путь-дорогу обмолвилась, высватал. И стали они жить-поживать да добра наживать, и странним людям и скоморохам всякую почесть оказывать и в помощи никому не отказывать…