Жил был некогда в глухом дремучем лесу охотник, один-одинешенек. Человек он был добрый, богобоязливый и никому никогда никакого зла не делал. И досадно стало нечистому на охотника, что он ему в руки никак не дается. Вот он встретил как-то лешего и говорит ему:
– Знаешь ты охотника, что живет в этом лесу?
– Знаю, – отвечает леший. – Человек добрый, хороший. И мы с ним всегда в ладу живем.
Вот нечистый и подучил лешего как-нибудь пошутить над охотником, чтоб его испытать. Леший зла никакого не творит, а шутки подшучивать над добрыми людьми, – нечего уж греха таить, – любит до смерти.
Вот и стал леший охотника выслеживать и завел его как-то в глушь несосветимую. Смотрит охотник: кругом болото да топь, деревья частые, а между ними такая гущина молодяку разрослось, что и додору нет.
«Эх, – думает охотник, – этак я всю одежду обдеру»… Снял он одежду и пошел из чащи выдираться. А леший вперед его забежал, навалил бурелому, колод видимо-невидимо. Поравнялся охотник с колодой, перекинул одежду через колоду, а сам и давай перелезать через неё…
А лешему только того и надо: сейчас он одежду охотникову схватил и побежал к нечистому. Обрадовался нечистый.
– Ну, – спрашивает, – что? Обозлился он на тебя?..
– Нет, – говорит леший, – ничего; только и сказал: «Незамай, я и другую себе справлю!..»
Даже плюнул нечистый с досады, изодрал одежду в клочья и ушел из лесу, несолоно хлебавши…
Время-то было по ранней весне и жаль было охотнику до выводков зверей бить, чтобы из шкурья одежду себе шить. Только просыпается он как-то поутру, – глядь, а он весь шерстью оброс, и такая на нём теплая шуба оказалась, что лучше и желать нельзя.
С той поры и завелись по лесным трущобам от того человека медведи-богатыри: и силой они велики, и сметкой – прямо человечьей.
Живут с той поры медведи от других зверей особняком, как и люди тоже; и может медведь, как и люди, на двух лапах ходить… И человека он сам никогда первый не затронет, а мимо обойдет. Оттого и мясо медвежье есть по крестьянству нашему за грех великий почитается.
И силен, и сметлив медведь, и кабы Бог его просьбу уважил, то не было бы от него никому житья. А просил-то он у Бога, чтоб дал ему Господь большой палец, как у человека.
– Нет, – сказал ему Господь, – не дам Я тебе большого пальца, потому что тогда с тобой человеку никакого сладу не будет. Ты его тогда изобидишь. А уж если дать тебе большой палец, – так об эту пору надо дать человеку крылья, чтоб он летать мог, а собаке – ружьё, чтоб она стрелять могла.
Так и не уважил Бог медвежьей просьбы.