Жил да был в некотором царстве, в неизвестном государстве царь с царицей, а у них была дочь – красавица писаная. Вот пришло время умереть царице, и стал царь вдовцом и затосковал, а, на отца глядя, и царевна закручинилась, и ничем-то невозможно было ни распотешить, ни рассмешить царевну. И прозвали её царевной-Несмеяной.
Смотрел-смотрел старый царь на дочь, – и так ли горько у него на душе стало, что оповестил он по всему своему государству, что ежели где такой добрый молодец найдется, который царевну-Несмеяну распотешит и рассмешит, за того он царевну замуж выдаст и полцарства в придачу отпишет.
Прослышали про то люди добрые, стали к царю ездить, свататься, царевну-Несмеяну тешить да веселить. Только царевна ласково всех привечает, никому слова супротивного не молвит, а не сходит грусть-тоска с лица её, – единого раза не улыбнется царевна…
А той порой жил-был у одного купца, возле того города, в батраках Ваня-Простота. И такой это работник был, что купец им и нахвалиться не мог.
Вот год прошел, купец и приносит Ивану-Простоте мешок денег и говорит:
– Служил ты мне год целый верой-правдой исправно. Бери себе за труды, сколько похочешь. А я и глядеть не стану.
Сам повернулся и из горницы вышел. Посмотрел Иван-Простота на мешок с деньгами и думает:
«Эх, как бы перед Богом мне не согрешить да лишнего не взять!..»
Подумал-подумал и взял себе всего-то на все одну-единую копеечку. Положил за пазуху, да как стал воду черпать да нагнулся к колодцу, – копеечка у него из-за пазухи выскочила и в колодец упала.
– Эх, – говорит батрак, – видно, неправедно я год хозяину служил. Вот Бог у меня копеечку-то и взял назад!..
И остался Иван-Простота у купца ещё год служить. С утра до вечера работает, рук не покладая, а год прошел, – он опять себе за труды одну копеечку взял, да как стал воду из колодца черпать, и выронил в воду и вторую копеечку.
И задумался Иван-Простота.
– Вот, – говорит, – опять, видно, Богу мои труды не угодны, что в руки Он мне деньги не дает. Сем-ка я ещё год служить останусь, копеечку свою заслуживать стану!..
Пришел и третий год к концу, – стал хозяин батрака рассчитывать, выложил на стол мешок с деньгами и говорит:
– Всем я доволен тобой, Иван-Простота, – работал ты исправно, верой и правдой мне все эти три года служил. Бери денег, сколько похочешь, а я и глядеть не буду!..
Повернулся и вышел из горницы вон. А Иван-Простота опять только копеечку взял, пошел к колодцу и думает:
«Брошу-ка я эту копеечку: ежели и она ко дну пойдет, – значит, не угодно я Богу служил, и нет тогда мне на свете белом ни в чём счастья-удачи!..»
Бросил копеечку на воду, – а копеечка не потонула, поплыла поверху; глядь, и первые две копеечки наверх поднялись.
Обрадовался Иван-Простота, – собрал все три копеечки, распрощался с хозяином и пошел от него, куда глаза глядят…
Вот идет он по полю, а навстречу ему мышка-норышка бежит.
– Куманек, а куманек, дай мне денежку, – я тебя ужо пригожусь.
– Ну, что ж, – говорит Иван-Простота, – на, вот тебе денежку.
Пошел Иван-Простота дальше, видит, – слепень летит.
– Куманек, дай денежку!.. Я тебе ужо пригожусь…
– Ну, что ж, – говорит Иван-Простота, – возьми вот!..
И отдал ему денежку.
Шел Иван-Простота возле реки, а в речке сомище бревном лежит, усищами шевелит.
– Куманек, а куманек, – говорит, – дай и мне денежку, а я тебе пригожусь…
– Ну, что ж, бери, – сказал Иван-Простота.
И отдал сомищу последнюю копеечку.
Вот и приходит Иван-Простота в город царский, где царь жил и царевна-Несмеяна. Загляделся на дома батрак: там дверей, там людей, – того гляди, голову пришибут…
Пошел Иван-Простота, словно спросонья, по всему городу бродить, и сам того не заметил, как к самым царским палатам подошел. Глядь, а у окошечка косящатого сама царевна-Несмеяна сидит, на прохожий народ поглядывает. И ровно бы туча черная на челе у неё залегла.
Загляделся Иван-Простота на царевну, даже рот разинул. Шли мимо прохожие, толкнули Ивана-Простоту, – он и грянулся оземь да прямо в грязь…
Откуда ни возьмись, прибежала к нему мышка-стрижка-норышка, прилетел слепень-гудок, да сомище с усищами приполз, – стали за Иваном-Простотой ухаживать, ублажать его всячески: мышка кафтан снимает, слепень ноги обчищает, сомище усищем мух-пискух отгоняет.
Смотрела-смотрела на них царевна-Несмеяна, и забавно ей стало на душе, она и засмеялась, – словно солнышко красное из-за тучи проглянуло, по-вешнему, по-хорошему.
Услышал царь, что царевна-Несмеяна улыбнулась и смеется, – выбежал на крыльцо.
– Кто да кто царевну рассмешил?
Тот кричит – «я», другой кричит – «я».
– Нет, – говорит царевна-Несмеяна, – ни тот, ни другой меня не смешил, а как поглядела я вон на того человека да на его слуг, мне и стало смешно, – я и рассмеялась!.. Видно, хороший это человек, когда ему такие почести зверюшки оказывают!..
Сейчас выбежали из царского терема слуги царские, подхватили Ивана-Простоту под руки и с почестью к царю повели.
А царь брал его за руки белые, целовал его в уста сахарные, ласково его привечал:
– Добро пожаловать, гость дорогой, зятек мой нареченный!.. Ужо быть всему по слову моему!..
Сейчас же веселым пирком да и за свадебку. И стал Иван-Простота с царевной-Несмеяной жить-поживать да добра наживать, царством править.