Говорят, в старину жили у нас какие-то паны и наезжали грабежом на деревни. Притон у них был на Марьине под Кихтью; тут, говорят, жила тогда какая-то барыня Марья, по ней и пустошь эта назвалась. Долго они воровали и грабили, народу было в те поры в наших местах малолюдно и деревни редки; наедут они в деревню, все больше по праздникам, когда люди разойдутся к церкви или на базар, очистят все, что получше, да и деревню зажгут.
Невмоготу стало православным терпеть лихо от разбойников, поднялись ловить их три волости: Грибцовская, Корневская и наша Задносельская. Окружили их в притоне на Марьине, некуда им стало деваться. Видят они: дело худо. Вот и стали они награбленное добро в землю зарывать в большой кадце и зарывали не спроста, а с приговором, чтоб не досталось никому; атаман их ударился о землю, обернулся вороном и улетел, а разбойников всех тут захватили и покоренили. С тех-то пор лежит на Марьине клад; много народу пытались его добыть, и я бывало хаживал, да нет – не дается: наговор такой!
Есть и еще у нас клад на пустоте Митюкове в Новоселыцине, тоже паны зарыли. (Лежит он под треугольной плитой, под ней песочек мелконькой.
Годов 15 тому назад собирались человек до пятидесяти этот клад добывать… да тоже, видно, кладен с приговором, а отговору никто не знает. Копали, копали… запустят щуп – слышно, как бы в дерево ударяется и близко; покопают еще – все столь же глубоко, потому: клад в землю уходит. Помучились–да так и отступились.