Величаво, невозмутимо глубокое, студеное озеро Светлояр, что залегло в чаще леса, под горой. Смотрит оно в небеса безгреховные, и в нём самом дрожит голубое небо, и что ведают они, – то ведомо и озеру Светлояру…
Было, многое было, – да и быльем поросло… Град святой Китеж помнит озеро Светлояр, – а как стал по грехам людским невидим град святой, – и оно ту тайну великую свято хранит; и знают про ту тайну великую – оно само да небеса безгреховные. Невидим святой град Китеж человеку стал по его грехам. Праведнику только некое видение бывает, и о вечерней поре, под праздник, в Светло-Христову ночь слышит праведный человек тихий, далекий звон китежских колоколен… И идет этот звон не то из глуби озерной, не то из самой горы…
Скорби-то, скорби что видело озеро Светлояр о ту пору, как схоронил Господь святой град Китеж от людей недостойных!.. И в скорби приходящая к Светлояру наболевшая душа – утешенье находит у ясного озера. И кто скорбью да слезами грехи свои искупил, – тому ясное озеро видение открывает, и горы, что вокруг него стали, разверзаются, – и видит душа скорбящая благолепие великое, слышит пение ангелоподобное, видит свечи воску ярого, и тех свеч не сосчитать, как песка морского; и стоят старцы честные пред иконами и Богу молитвословия воссылают…
Обыщи, поди, место, где град Китеж воздвигнут был, – и обыскать нельзя… Пошли как-то трое братьев к озеру Светлояру, – думали видения удостоиться. К озеру подошли, а на берегу старец некий сидит и в озере ложечки моет.
– Помогай, Бог, старче! – говорят братья.
– Благослови Господь и вас! – ответствует старец.
– А скажи, честный отец, где нам святый град Китеж обыскать?
Вздохнул старец и говорит:
– Да вы, – говорит, – у самых ворот наших стоите!..
А потом одного из братьев старец за руку взял и ввел в ворота. И увидел праведный юноша град святый, – и с той поры пропал он без вести, и братья нигде обыскать его не могли. И он пропал, и старец вещий, что ложечки полоскал, – словно в землю ушли. Значит, угоден был юноша старцам китежским, – вот они его к себе и приписали… А двое других братьев неугодны были, – так они видения и не удостоились, и звону колокольного со дна озера не слышали…
И то ещё бывало, что удостоился некий старец в град Китеж попасть, и жил, и Богу молился, и радость великую имел.
Да пошел он из монастыря в лес грибков пособирать. Ходит, а сам – нет-нет да и оглянется на монастырь, – и отрада в сердце его снисходит. Вот только зашел он в лес-то больно далече, – глядь, мирские женщины – бабы да девушки – тоже грибы собирают и песни мирские играют… Давно старец песен мирских не слыхивал, – сел на пенек и заслушался их. Заслушался старец, вспомнил, как прежде жил, и взгрустнулось ему что-то. Оглянулся на монастырь, – а его нет, невидим он ему стал…
Бросился старец искать его, – и место помнит, и тропочки, слава Богу, им самим исхожены да исхожены, – а нет монастыря китежского, пропал из глаз, и звона китежских колоколен не слышит старец… Грянулся старец оземь, зарыдал, Господу взмолился, что прельстился он на песни мирские… А там встал и побежал к лесу, – всё монастырь ищет. Бежит, а сучье на нем одежду рвет, ветви по лицу да по глазам его хлещут… Да всё же не нашел града Китежа, – так, в лохмотьях, в крови весь, исцарапанный, и пришел в город. Стал с той поры тосковать; тосковал, тосковал, и рад был, что отдал в скорости душу Богу…
По воскресным дням старцы из святого града Китежа и в мир выходят, на базар, – хлеб на братию закупать. Да покупают-то у черемисов, а не у своих. Потому, боятся, что свои-то опознают их да будут их выслеживать.
А иные черемисины и сами, по наказу старцев, хлеб в град Китеж возили. И сказывали черемисины, что город это, как город – и церкви, и монастырь, и дома мирян, и люди живые. А хлеб скупали у них старцы монастырские, и деньги платили за хлеб хорошие…
В старопрежние далекие годы жил-был великий князь Юрий Всеволодович. И как видел он, что великой обороной для земли родной – города, городища да монастыри служат, – то и много труда положил он на то, чтобы где городище, где острог, где монастырь, либо церковь заложить.
Вот и пошел князь Юрий водным путем вдоль по Волге из Ярославля и дошел до того места, где на берегу Волги городище Малый Китеж стоял. Вышел князь Юрий на берег и пошел сухим путем за реку Узолу, за Саиду-реку; за Саиду-реку, за Кезу-реку, перекинулся и через Керженец, – и дошел до ясного, студеного озера Светлояра…
Место тихое, приветное; лежит озеро такое тихое да спокойное, между холмов брошенное; а кругом него щетинятся непроходные, непрорубные хвойные леса, где местами и березка прошла, и дубовый кряж залег.
И как больно по сердцу пришлось князю Юрию это озеро светлое, то и положил он здесь обитель монастырскую основать, а вокруг неё расселить город, по прозванью Большой Китеж.
Зазвенели топоры по лесным трущобам, застонали могучие ели да вековые дубы, – закипела работа дружная на славу. И год, и два, рук не покладая, княжьи люди на озере Светлояре работали, а на исходе третьего года и поднялся по берегу Светлояра, у подножья лесистых холмов чуден-град Китеж, и не было иного города краше его, опричь Москвы да Киева… Радостно вернулся князь Юрий в свой город стольный Псков и многие дни пробыл в посте и молитве, и на радостях щедро оделил милостыней и сирот горедольных, и вдовиц горемычных, и иных многих нищенствующих странствующих и людей неимущих…
О ту пору не черная туча грозовая собиралася, солнышко-колоколнышко застила, – налетала на землю русскую бессерменская орда поганая, а вел её на Русь крещеную немилостивый царь Батый Батыгович… Нет его полчищу конца и краю, – от того полчища многолюдного всё чистое поле черным-черно; от того ли конского топу и ржания не слыхать голосу человечьего; от пару лошадиного застилалось солнышко-колоколнышко, словно мгла на него напала какая…
Выходил князь Юрий к бессерменской рати не с упадкою, стали они биться-ратиться, – и не дал Господь Руси силы-одоления, и бежал князь Юрий с невеликой ратью в Малый Китеж спасаться. А Батый Батыгович упредил его: стал на пути, – не пускает князя в его город. И тут князь много брани-сечи на себя принял от нечистого царя Батыя Батыговича, а прошел с мечом сквозь рати бессерменские и заперся в Малом Китеже за стенами городовыми…
Только видит великий князь, что не выдержать ему с своими дружинниками и народом силы вражской, и тою же ночью, как на ум ему это вспало, вышел он невидимым ходом из Малого Китежа в лесную трущобу и пробрался тайным ходом, никому неведомыми тропками в Большой Китеж и заперся в нём за стенами городовыми.
Подступил неверный царь Батый Батыгович к Малому Китежу, разносил острог, да ведь по бревнышку, по колышку, – и тут брал Малый Китеж приступом, с головней, с мечом проходил по всему городу: выжигал строенья с церквами, вырезал людей, а девушек в полон забрал. Ещё брал он верных княжьих слуг, стал их всячески терзать, начал пытками выпытывать:
– А и где же князь ваш от меня хоронится?.. Вы скажите, не утайте, – и за то я вас помилую. А не скажете, – лютей того пытать начну!..
Да никто из верных княжьих слуг словом не обмолвился, – тут и смерть мученическую приняли, райский венец заслужили.
Не стерпел только этих мук некий молодец Гришка Кутерьма.
– Ты постой-ка, пес Батый Батыгович, – не изволь-ка меня бить-терзать, не изволь груди пороть, моего сердца белого вынимать!.. Я скажу тебе, куда князь ушел; укажу тебе я ходы тайные, ещё те ли тропки по трущобе неизвестные!..
Его царь Батый Батыгович послушался, – не порол ему груди черныя, не вырезывал сердца изменного. Собирал он войско сильно-могучее и пошел за Гришкой Кутерьмой ходами тайными, тропками неведомыми на Большой град Китеж, на озеро Светлояр.
Он у града Китежа ограду островерхую разносил по бревнышку, по колышкам; и тут встретился с князем и дружиной храброй. Избивал поганый силу святорусскую, убивал самого князя Юрия Всеволодовича. Хотел окаянный святый град Китеж взять, с головней пройти, – и тут Сам Господь за Китеж заступой стал.
Вы, туманушки-туманы кудреватые, поднимайтесь с озера Светлоярого, становитесь вокруг града Китежа оберегом!..
Поднимались с озера Светлоярого, – поднимались кудреватые туманы-туманушки, святый град Китеж обволокли, – и ушел святый град Китеж с церквами, с избами, с теремами златоверхими, с пречестной обителью в озеро Светлоярое, – только мать-сыра о ту пору всколыбалася… И затихли навсегда звоны колокольные; стал невидим святый град Китеж с той поры, с того времени… И невидим будет он стоять до пришествия Христа, хоть и будут старцы Китежской обители до той поры Богу молиться, пречестное имя Его прославлять…
Выйди к озеру Светлояру по вечерней заре, помолись Господу Богу от всей души, и коли сердце твоё праведно, от зла далеко и Господу угодно прилежит, – и о ту пору услышишь ты из озера звоны колокольные, и видение чудесное перед тобой объявится: стоит святый град Китеж целехонек, горят на зорьке полуденной его маковки золоченные; горят, искрятся свечи воску ярого, – и тем свечкам и числа нет… И услышишь ты пенье сладостное, ангелоподобное… Прославляют господа честные старцы по все дни с утра до вечера, ещё молятся они в тиши о всякой грешной душе, что мятется, мается в неисходном горе и муках, слезами горючими обливаючись…