Жил-был мужик, и было у него три сына: два были умных, а третий — дурак, и звали его Емелей. Отец, состарившись, призвал к себе сыновей и говорит им:
— Любезные дети мои! Очень уж я стар становлюсь и чувствую, что приходит смерть. Разделите между собою поровну все мое имущество. В сундуке найдете триста рублей. Их тоже разделите поровну.
Умер старик, сыновья похоронили его, как следует, и стали без него жить да поживать. Наконец двум умным пришла в голову мысль — поехать в город торговать. Они и говорят Емеле, который вечно сидел на печи:
— Послушай, Емеля! Мы возьмем твои сто рублей и барыши с них привезем тебе, да, кроме того, привезем тебе красный кафтан, красную шапку и красные сапоги. А ты оставайся дома и за нас справляй всю домашнюю работу. Что бабы велят тебе делать, то и делай.
Оба старшие брата были женатые и семейные. Красная шапка да красный кафтан и сапоги так пленили дурака, что он обещал во всем повиноваться невесткам и справлять всю домашнюю работу. Братья уехали спокойно.
На другой день одна из невесток велит дураку принести воды. День был холодный, морозный, и дурак, лежа на печке, отвечает невестке:
— Была охота идти. Иди сама, коли тебе хочется.
— Да как смеешь ты, дурак, отвечать так?– крикнула другая невестка.– Разве не видишь, какой мороз? Мужику только и впору идти.
— А я ленюсь!– отвечает дурак.
— Так ты ленишься?– закричали невестки.– А есть ты не ленишься? А не будет воды, так не будет тебе и еды. Да вот погоди, мы нажалуемся мужьям, так не будет тебе ни кафтана, ни шапки, ни сапогов.
Последнее очень не понравилось дураку; слез он с печи и стал обуваться и одеваться. Взял дурак ведра и топор и пошел на реку.
На реке начал он рубить прорубь, прорубил большую-пребольшую. Зачерпнул он в ведра воды, поставил их на лед, а сам стал над прорубью и начал смотреть в воду. И видит он, что плывет большая щука.
“Вот будет славная-то уха!” подумал Емеля да так изловчился, что сразу щукуто и ухватил, вытащил, да и засунул ее за пазуху. А щука из-за пазухи-то и кричит ему человеческим голосом:
— Дурак, а дурак! Ну, на что ты меня поймал?
— Как на что?– отвечал дурак.– Известно на что: отнесу домой и отдам сварить из тебя уху.
— Дурак, а дурак! Не носи меня домой, а отпусти в воду, за это я сделаю тебя богачом.
— Болтай больше!– проговорил дурак, не поверив щуке и собираясь итти в деревню.
— Дурак, а дурак!– громче прежнего закричала щука.– Погоди! Постой! Не носи меня домой, а пусти в воду, за это я сделаю так, чтобы все, чего ты ни пожелаешь, исполнялось.
Емеля остановился и подумал, что если это правда, то ему не зачем будет работать, а так как он был ленив, то и обрадовался этому.
— Ну, хорошо, я отпущу тебя, щука, только исполни свое обещание.
— Только пусти меня,– отвечает щука,– а уж обещание свое я исполню.
Но дурак все боялся отпустить ее, думая, что она обманет его. Щука, видя, что ничего с ним не поделаешь, опять говорит:
— Эх, ты, дурак, дурак! Да ты скажи сперва, что тебе надо, а потом и увидишь, что это исполнится.
— Да вот я хочу, чтобы эти самые ведра сами пошли в гору, в деревню, да только бы воды не расплескали.
— Не бойся, не расплещут,– отвечает ему щука,– а ты только запомни, что я тебе говорить буду. Слушай: “По щучьему велению да по моему прошению, ступайте, ведра, в гору”.
Как только повторил дурак эти слова, так ведра тотчас же тихонько снялись с места и пошли в гору вместе с коромыслом. Емеля подивился-подивился, да и говорит:
— Да всегда ли так будет?
— Конечно, всегда, — отвечает ему щука,– только слов моих не забудь.
Отпустил Емеля щуку в прорубь и пошел домой. Увидали соседи, что ведра сами идут, так и ахнули.
— Дурак-то, дурак!– кричали они.– Что делает! Ведра идут сами, а он — за ними!
Емеля, не обращая ни на кого внимания, шел домой. Ведра вошли в избу и встали на лавку, а Емеля поскорее взлез на печку.
Немного погодя, невестки и говорят Емеле:
— Да что ты лежишь все на печке! Пошел бы дров нарубил.
— Была нужда мне дрова рубить. А выто на что?– отвечает им дурак.
— Как на что? Ах, ты, дурак! Да чем же мы топить-то будем? Разве не видишь, как холодно?
— Я ленюсь, — продолжает дурак.
— Ты. ленишься, ну, так и будешь мерзнуть,– закричали на него невестки,– да, кроме того, не получишь ни кафтана, ни шапки, ни сапогов.
Испугался Емеля, что не получит подарка, а встать-то ему лень, отвернулся к стене да потихоньку и шепчет:
— По щучьему велению да по моему прошению, поди-ка ты, топор, да наколи дров, а вы, дрова, сами в избу придите.
Только что он это сказал, сорвался топор с лавки, выскочил во двор и ну колоть дрова, а дрова не только пошли в избу, но сами и в печь улеглись.
Невестки как увидали это, так и не могли надивиться искусству и уменью Емели. С этого дня топор каждый день, по приказанию Емели, ходил рубить дрова.
Прошла неделя, другая. Невестка опять к дураку,:– говорит, что дрова все вышли, надо съездить в лес и нарубить новых.
— Была нужда мне ехать в лес,– отвечает дурак,– а вы-то на что?
— Как мы на что?– крикнули невестки.– Да бабье ли дело в такой мороз ехать за дровами в лес? Вот дурак, как есть дурак!
— А я ленюсь,– отвечает Емеля.
— Ленишься, так не видать тебе ни красного кафтана, ни шапки, ни сапогов.
Не поправилось это Емеле, и он лениво стал слезать с печи и лениво стал обуваться и. одеваться.
Выйдя во двор, вытащил он сани из-под навеса, взял веревку да топор и, рассевшись в сани, крикнул невесткам, чтобы отворили ворота.
Невестки, видя, что он сидит в санях, а лошадь у него не впряжена, начали ему говорить:
— Да что ты, дурак, без лошади, что ли, поедешь?
— Никакой мне лошади не надо,– отвечает дурак,– отворите только ворота!
Невестки пошли отворять ворота, а Емеля, сидя в санях, прошептал:
— По щучьему велению, по моему прошению, поезжайте, сани, в лес!
Сани лихо выехали из ворот и повернули к городу, через который надо было проезжать в лес.
Емеля сидел, развалившись, не кричал, чтобы народ сторонился, и потому передавил не мало прохожих. Многие за ним гнались, но догнать никто не мог.
Приехал Емеля в лес, вылез из саней и говорит:
— По щучьему велению, по моему прошению, начни-ка ты, топор, рубить дрова, а вы, дрова, сами складывайтесь да перевязывайтесь!
Не успел Емеля этого выговорить, как топор пошел гулять по лесу и рубить дрова, а поленья сами на сани складывались и веревкой перевязывались.
Когда воз был готов, Емеля приказал топору вырубить себе дубинку и уселся на воз.
— По щучьему велению, по моему прошению,– крикнул он, — поезжайте-ка, сани, домой!
Только что въехал он в город, где передавил так много народа, как его схватили, стащили с саней и ну бить. Емеля, видя, что дело плохо, тихонько и проговорил:
— По щучьему велению, по моему прошению, начни-ка ты, дубинка, мять им бока.
Только что он прошептал это, лежа посреди улицы, как дубинка пошла гулять по спинам собравшагося народа и так всех избила, что народ разбежался и попрятался.
Емеля же сел на воз и поскакал домой, а дубинка покатилась вслед за ним. Дома Емеля сейчас же залез на печь.
В городе стали все говорить о человеке, который проехал без лошади и передавил много народа. Слух о таком удивительном деле дошел и до царя.
Царь сам захотел посмотреть на это чудо и послал одного своего приближенного с солдатами искать удивительного человека. Нашел царедворец Емелину деревню и призвал к себе старосту.
— Я прислан сюда от царя, — сказал он,– и мне приказано привезти человека, который умеет ездить без лошади.
Староста повел царедворца в избу к Емеле.
— Где тут дурак?– говорит царедворец.
— А на что его тебе?– спросил с печи Емеля.
— А вот на что, — крикнул царедворец:– одевайся скорей! Мне надо везти тебя к царю.
— А что я у него забыл?
— Ах, ты, грубиян!– крикнул царедворец и, размахнувшись, ударил его по щеке.
Емеля, видя, что плохо ему приходится, отвернулся да прошептал:
— По щучьему велению да по моему прошению, откатай-ка ты, дубинка, этого обидчика!
Дубинка тотчас же выскочила и ну лупить царедворца, а потом расходилась так, что отлупила и солдат.
Нечего делать: перебитые поехали обратно в город и доложили царю обо всем том, что с ними случилось.
Царь не совсем поверил этим рассказам, но все-таки выбрал из своих приближенных умного человека и поручил ему привезти дурака, хотя бы обманом.
Умный царедворец приехал прямо в ту деревню, где жил дурак, позвал к себе старосту и говорит ему:
— Любит дурак, ваша милость, чтобы его неотступно просили. Раз попросишь,– не согласится, другой попросишь,– не согласится, а третий попросишь,– уж непременно сделает. Но не любит, чтобы на него кричали.
— Царь прислал меня за вашим дураком, а ты скажи мне, с кем дурак живет, и призови его домочадцев.
Староста послал за невестками. И когда те пришли, царедворец спросил у них:
— А что дурак ваш любит и чего не любит?
Отпустил царский слуга невесток и не велел сказывать дураку, зачем их призывали, потом накупил изюма, чернослива, винных ягод и пряников и сам пошел к Емеле в избу.
— Здравствуй, Емеля,– сказал он.– Ну, что ты все лежишь на печи? Вот возьми-ка, угостись.
Он подал дураку угощение и продолжал:
— Поедем, Емеля, к царю. Я свезу тебя.
— Зачем я к нему поеду? Мне и тут тепло, — отвечал дурак, любивший тепло больше всего на свете.
— Пожалуйста, поедем.
— Я ленюсь.
— Ну, поедем. Царь купит тебе красный кафтан, красную шапку и сапоги.
Обещание это тотчас же соблазнило дурака.
— Ну, уж нечего делать! Пожалуй, поеду,– проговорил он.– Поезжай ты вперед, а я приеду потом.
Посол спросил у невесток, можно ли поверить дураку, не обманет ли он.
— Уж сказал, так не обманет,– отвечали они.
Посол уехал, а Емеля остался на печи, да и говорит:
— Ох, как не хочется мне ехать! Ну, да уж нечего делать!– Повернулся к стене и прошептал: По щучьему велению да по моему прошению, вези-ка ты меня, печь, в город!
Изба затрещала, и печь, сдвинувшись с места, выбралась на двор и понеслась так скоро, что догнала посла и с ним вместе уже поехала в город.
Царь вышел на двор со всеми своими министрами встречать Емелю.
— Скажи мне, парень, спрашивает его царь:– зачем ты передавил столько народа, когда ездил в лес за дровами?
— А я-то чем виноват?– отвечал дурак.– Зачем же они не сторонились?
В это время в окно из царских хором смотрела царевна.
Емеля как увидал ее да так и ахнул.
— По щучьему велению да по моему прошению,– прошептал он,– кабы эта царевна прекрасная да в меня бы влюбилась.
Только что он это выговорил, как царевна пристально посмотрела на него и влюбилась.
А дурак смотрел-смотрел, да и проговорил:
— По щучьему велению да по моему прошению, поезжай-ка, печь, домой!
Печь понеслась домой и встала на прежнее место.
Емеля попрежнему стал жить да поживать на своей печи, а во дворце не все было спокойно. Царевна, влюбившись в дурака, покоя не давала отцу и просила его выдать ее замуж за Емелю.
Царь из себя выходил от досады. Министры посоветовали ему послать за Емелей того самого человека, который ездил за ним в первый раз и вернулся ни с чем.
Когда посол явился, царь и говорит ему:
— Вот что, любезный друг мой, я тебя посылал за дураком, но ты не сумел привезти его. Теперь отправляйся за ним, и если ты привезешь его, то я награжу тебя, а не привезешь, то накажу.
Поехал первый посол в деревню и пришел к старосте.
— Вот тебе деньги,– сказал он:– сейчас же иди и купи вина, устрой обед, пригласи Емелю и полной его.
Старосте очень не хотелось подпаивать Емелю, но, зная, что посол этот прислан царем, он не смел ослушаться и устроил обед.
Емеля любил поесть и с радостью пошел на обед к старосте. Там ему стали подносить вина и подносили до того, что Емельян наш свалился под стол и заснул.
Тут посол сонного связал его да в кибитку, и повез в город. Царь тотчас же приказал выкатить дубовую бочку с хорошими железными обручами.
И в эту бочку посадил он царевну и пьяного дурака, затем приказал засмолить ее и пустить на море.
Бочка поплыла по воде, а Емеля долго-долго спал. Наконец он проснулся, осмотрелся и, видя, что темно, спросил:
— Да где же это я?
— Ты, Емеля, в бочке,– отвечала ему царевна,– и я с тобой посажена.
— Кто ты?
— Я — царская дочь,– отвечала царевна и рассказала ему все, что с ним было, а после этого, обливаясь слезами, стала просить его освободить и себя и его,– она знала, что он может это сделать.
— Да зачем же это?– отвечал он.– Мне и тут хорошо.
— Сжалься ты надо мною,– продолжала царевна,– избавь меня и себя от этой тюрьмы. Будь так милостив, не дай умереть.
Емеля был тронут такими просьбами и отвечал:
— Ну, уж ладно, для тебя я это сделаю.– Отвернулся он и потихоньку прибавил:– По щучьему велению да по моему прошению, выкинь ты, море, ту бочку, в которой мы плывем, на берег, неподалеку от нашего государства, а ты, бочка, сама рассыпься так, чтобы мы могли выйти.
Не успел он это сказать, как море поднялось, зашумело, подхватило бочку и выбросило ее на берег. Обручи лопнули, и дурак с царевной вышли на чудный остров, со множеством плодовых деревьев. Царевна радовалась, глядя на прекрасные места.
— А как же, Емеля, будем мы теперь жить?– сказала она.– Ведь тут нам и прикрыться негде. Нет даже и шалаша. Сделай милость, вели устроить нам хоть какой-нибудь домишко, чтобы укрыться от дождя.
— Зачем это?– упрямился дурак.– Мне и так хорошо. Я ленюсь.
Царевна уже знала теперь, что дурак сделает все, только бы его хорошенько попросить, и стала просить его.
Дурак смиловался и проговорил:
— По щучьему велению да по моему прошению, поднимись среди этого острова дворец, всем на диво, чтобы от него шел до царского дворца хрустальный мост, и чтобы была здесь вся прислуга, как следует быть во дворце.
Не успел он этого выговорить, как появился дворец огромный-преогромный и от него протянулся хрустальный мост.
Емеля вошел во дворец с своей невестой-царевной и увидал, что все во дворце великолепно и много там прислуги, которая ждала от дурака приказаний.
Емеля, видя, что все люди как люди, а только он один какой-то грязный, лохматый дурак, захотел сделаться получше. Отошел в сторону, да и говорит:
— По щучьему велению да по моему прошению, хотел бы я сделаться умным и красивым!
Только что успел он это проговорить, как сделался красивым и умным, да таким, что царевна и все диву дались.
Емеля сейчас же распорядился послать слугу к царю, чтобы просить его к себе со всеми министрами.
Слуга поехал к царю по новому хрустальному мосту, и когда привели его к государю, он и говорит:
— Я, ваше царское величество, прислан от своего господина, который просит вас со всеми министрами откушать хлеба-соли.
— А кто же твой господин?– спрашивает его царь.
Емеля наказал своему человеку не говорить, кто он такой.
— Не могу знать, — отвечал посланный,– а вот как будете у него кушать, так сами и увидите.
Царь велел сказать, что будет непременно, и на другой же день приехал со всеми министрами.
Во дворце его встретил Емеля, поцеловал его и повел в богатые покои. Столы были роскошно убраны, и когда обед кончился, Емеля и говорит:
— Ну, что же, батюшка-царь, неужели ты меня не узнал?
Емеля был одет в богатое платье, лицо у него было красивое и умное, и, конечно, царь никак его узнать не мог
— Нет, я тебя не знаю, — говорит царь.
— А не помнишь ли ты, государь, дурака, что приезжал к тебе на печке,– того дурака, которого ты засмолил в бочку вместе с своей дочерью и пустил по морю? Ну, так вот я и есть тот самый дурак, Емеля!
Испугался царь, даже задрожал, а дурак пошел за царевной и привел ее. Сильно обрадовался царь, увидав дочь, и говорит Емеле:
— Очень я перед тобой виноват, но зато отдаю за тебя дочь свою. Бери ее.
Емеля поблагодарил царя и на другой же день задал пир на весь мир. Я на том пиру был, мед, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.