В одной небольшой деревушке жила-была молодая женщина, по имени Татьяна; у ней было семеро маленьких детей: старшему только-что минуло двенадцать лет, а меньшему еще не было и пяти.
Трудно становилось Татьяне порою содержать такое многочисленное семейство; бедная женщина с утра до ночи работала по домам: где пол подмоет, где пошьет что, где приберет, где починит… Так вот и перебивалась несчастная, чтобы не дать умереть с голоду малым детушкам.
Но вот однажды добрая соседка принесла ей в подарок немного мучки, яиц, масла и молока.
— Это тебе, Татьянушка, от меня гостинец,– сказала она:– напеки блинков, покушай на здоровье и деточек накорми; ишь, какие они у тебя бледные да хилые, видно не больно бережешь их.
— Рада бы, матушка, поберечь, да нечем,– со слезами отвечала Татьяна и с благодарностью принялась целовать соседку: — сама знаешь наши достатки: день прошел, с голоду не умерли — и слава Богу…
— Знаю, знаю, что уж и говорить; ну, вот полакомь их хотя разочек; напеки блинов, пусть покушают.
С этими словами соседка вышла из избы, а дети, все время молча слушавшие разговор её с матерью, запрыгали от радости, и принялись упрашивать скорее взяться за дело.
— Мама, разводи огонь!– кричал старший.
— Мама, доставай с полки сковородник!– продолжал второй.
— Мама, заделывай тесто!
— Мама, давай скорее кушать!
— Мама, пеки блины!
— Мама, сосчитай по сколько придется на человека…– горланили остальные, обступив Татьяну со всех сторон.
— Перестаньте вы, пострелята, будете надоедать, ни чего не получите!– пригрозила она.
Дети испугались, затихли и молча с любопытством следили глазами за малейшим движением матери: вот сняла она с полки большой глиняный горшок, всыпала в него муки, разбила яйца, положила масло, развела молоком и принялась болтать веселкою что есть силы; потом велела старшему сынишке набрать на соседнем дворе разных ненужных щепок да прутьев, чтобы развести огонь, и когда все было готово, осторожно налила тесто на сковороду.
Дети, вытаращив глазенки, подошли ближе.
— Мамочка, кому из нас будет первый блин?– снова спросил старший.
— Мне, дорогая мамочка!– заметил второй.
— Нет, дорогая, милая мамочка, мне, мне!– подхватил третий.
— Нет, дорогая, милая, голубушка, мамочка, мне, мне, мне!– сказал четвертый.
— Нет, дорогая, милая, голубушка, бесценная мамочка, мне!– прервал пятый.
— Да нет же, нам, нам,– в заключение пропищали шестой и седьмой:– мы самые маленькие, нас надо побаловать…
— Перестаньте, пострелята!– снова крикнула Татьяна и, замахнувшись правой рукой, нечаянно толкнула стоявший около горшок с тестом, которое в одну минуту вылилось на пол.
— Ай, ай, ай!– закричали дети, поспешно бросившись к сковороде, чтобы разделить между собою хотя тот блин, который на ней находился, и уже протянули четырнадцать крошечных ручонок, как вдруг этот аппетитный, поджаристый блин совершенно неожиданно для них и для Татьяны, спрыгнул со сковороды, стал на пол ребром, и быстро направившись к полуоткрытой двери избушки, колесом покатился в поле.
— Стой! стой!– кричала Татьяна.
— Стой! стой!– кричали дети.
Но блин не думал останавливаться, а напротив, катился вперед все скорее и скорее.
Татьяна пустилась догонять, дети тоже.
На дороге повстречалась им прехорошенькая курочка-хохлушка.
— Стой, блинок!– закудахтала она: — стой, сердечный, погоди, дай откусить от тебя маленький кусочек.
— Как бы не так,– отвечал блин, продолжая катиться.
— Я с утра сегодня ничего не ела…
— А мне какое дело!
— Дай хоть маленький кусочек,– упрашивала курочка.
— Беги сзади, коли нравится, не мешаю; догонишь — твое счастье, укуси, а добром ни за что не остановлюсь, ни за что не дамся…
Курочка побежала сзади, но сколько бедняга ни старалась, догнать никак не могла, только из сил выбилась.
Через несколько минут повстречался петушок золотой-гребешок.
— Стой, блин!– закричал он по петушиному: — дай откусить от тебя маленький кусочек.
— Как бы не так!– снова ответил блин: — не для тебя испечен!
— Крошечный кусочек только отщипнуть хочется.
— Тебе крошечный, да курочке-хохлушке крошечный, смотришь из двух крошечных кусочков один порядочный составится, нет, дружок, или лучше своей дорогой, а меня оставь в покое.
— Зачем? Я хочу попробовать догнать тебя…
— Догоняй, коли нравится, но предупреждаю, добром ни за что не дамся, хотя бы целый день пришлось бежать.
— Неужели?
— Честное слово.
Петушок подумал, подумал, взглянул на курочку-хохлушку и, мыслено порешив, что он ничем не хуже её, тоже пустился в догонку.
Затем повстречалась им уточка-красавица, вся как снег беленькая, только на грудке да на крылышках сизыя перышки.
— Стой, блинок!– закричала она и ласковыми трогательными словами начала упрашивать блин, чтобы он остановился хотя на минутку.
— Ведь ты этак совсем устанешь, сердечный, притомишься,– говорила она, переваливаясь с боку на бок.
— Ничего, мое дело; сам знаю, что делаю.
— Эй, дружок! Послушай доброго совета, остановись, право, будет лучше.
— Для тебя, конечно, будет лучше, но для меня — не думаю.
— Да и тебе никакого вреда не причинится, если я откушу маленький кусочек.
— Нет, уточка-красавица, не проси, не трать слов по-пустому, по твоему не будет, добром никому не дамся, а если хочешь попытать счастья — беги сзади.
— Хорошо,– сказала тогда уточка и присоединилась к остальной компании.
Долго бежали они таким образом целой ватагой, все в голос упрашивали неумолимый блин остановиться, но чем больше упрашивали они его, чем больше уговаривали, тем было хуже. Блин катился до того быстро, что трудно передать… Катился до тех пор, пока, наконец, на дороге повстречалась ему свинка, да свинка не простая, а золотая-щетинка.
— Стой, блинок!– захрюкала она сердито.
— Зачем?– отозвался блин, продолжая катиться по прежнему.
— Затем, что я хочу откусить от тебя кусочек.
— На хотенье есть терпенье.
— Ты так думаешь?
— Даже уверен.
— Посмотрим!
— Догоняй, коли хочешь, добром не дамся.
— Не стану я догонять тебя так, как догоняет Татьяна, её семеро детей, курочка-хохлушка, петушок-золотой-гребешок и уточка-красавица, а распоряжусь по своему…
— Это меня не касается!– продолжал блин, катясь по прежнему прямо без оглядки.
Но свинка золотая-щетинка оказалась умнее и проворнее остальных преследователей: живо забежала она вперед, прилегла на передние лапки, открыла рот, и подставила его так ловко, что блин юркнул прямо туда, волей-неволей.
— Вот тебе и раз!– закричали дети, горько расплакавшись.
— Вот тебе и раз!– повторила Татьяна, грустно опустив голову:– не даром значит говорится: “по усам текло, а в рот не лопало”.