Хижина бабушки Аграфены находилась в дремучем-предремучем лесу; стояла она в таком непроходимом месте, что почти никто не знал о её существовании.
Жила бабушка со своим сыном Митей, которого с детства прозвали горбуном, так как на спине его вырос огромный остроконечный горб. Аграфена видела, что сын её не только некрасив, а даже уродлив, но это не мешало ей любить горбуна больше всего на свете, потому что в сущности он был прекрасный, добрый мальчик, притом в свою очередь только и думал о том, чтобы угодить ей.
— Коли я не стану беречь да любить Митю,– часто говаривала сама себе старуха:– так ему бедному и ласки ни от кого видеть не придется, кому он нужен такой больной, хилый, некрасивый!
Но горбун, никогда не имевший возможности видеть фигуру свою в зеркале, напротив, считал себя молодцом хоть куда, и давно уже начинал поговаривать о том, что пора-мол ему отправиться погулять по белому свету, себя показать, людей посмотреть, да подумать о том, чтобы завестись женушкой.
— Я, матушка, кое-как не женюсь,– зачастую говаривал он старухе, сидя с ней по вечерам на завалинке:– возьму за себя царскую дочку, молоденькую, красивую, богатую; будем жить в радости да довольстве; тебя сейчас перетащим к себе, самую лучшую комнату дадим; с утра до вечера будем закармливать лакомствами, катать в золотых каретах…
— Ну… ну… ладно… довольно…– перебивала Аграфена:– что говорить о том, чего еще нет, и может быть никогда не будет…
— Да отчего же не будет, матушка? все может случиться. Разве я урод какой, что на меня добрые люди посмотреть не захотят?
— Нет, Митя, не про то,– торопилась добавить старушка, старавшаяся всеми силами скрыть от сына его безобразие:– но только…
— Что, только?
— Ведь мы с тобой не богаты, не знатны; живем в таком укромном уголке…
— Это, матушка, ничего не значит. Как женюсь на царской дочери, так сделаемся и знатны, и богаты; все кланяться будут…
И несчастный горбун принимался долго, долго говорить о своей блестящей будущности. Аграфена сначала пробовала было возражать, но потом, едва сдерживая слезы, отмалчивалась и с нетерпением ожидала только наступления ночи, чтобы улегшись на своем жестком соломенном матрасе, в волю наплакаться о горькой долюшке несчастного Мити, который вдруг ни с того ни с сего все чаще и чаще начал поговаривать о женитьбе на царской дочери.
— Матушка,– сказал он однажды, радостно вбежав в избушку:– сию минуту, возвращаясь из лесу, повстречался я с каким-то незнакомым мужчиной, который сообщил мне, что царь Громобой — тот самый, знаешь, что живет здесь по соседству — велел созвать молодежь со всего околотка для того, чтобы выбрать жениха своей дочери.
— Ну, так что же?– испуганно спросила Аграфена.
— Как, что же? Разве не догадываешься? Хочу попытать счастья. Достань мне из сундука праздничное платье, причеши хорошенько, припомадь…
— Полно, Митя, брось… не надо…
— Надо, матушка, надо; доставай скорее!
Аграфена совсем растерялась; она не знала, что ей делать. Снарядить ли горбунка в путь-дорогу, или уже собраться с духом и прямо объявить ему о его безобразии.
— Нет,– наконец мысленно решила бедная женщина:– промолчу, что будет! По чему знать, может, в самом деле счастье выгорит!
И дрожащими руками открыла сундук, вынула оттуда кафтан из грубого синего сукна, высокие смазные сапоги и новую шапку.
Митя во всем этом казался еще уродливее. Аграфена смотрела на него какими-то бессмысленными глазами, и хотя по наружному виду казалась даже спокойною, но в душе страдала непроходимо, не видела, не понимала ничего, что вокруг неё творилось, и опомнилась только тогда, когда горбунок был уже далеко от хижины.
Быстро шагал он своими коротенькими ножками по извилистой тропинке, которая в конце концов, после двухчасовой ходьбы, вывела его из густого леса и привела к огромному замку с железными запорами.
В этом замке жил царь Громобой со своею красавицею дочерью; туда теперь по его приглашению собралось многое множество различной молодежи со всего околотка.
Маленькая, жалкая фигурка горбунка казалась посреди их еще безобразнее.
— Ты чего?– спросил Митю какой-то рослый парень с окладистою, черною бородою.
Митя чистосердечно ответил, что в числе прочих пришел попытать счастье.
Парень покатился со смеху.
Расхохотались и остальные по близости стоявшие молодые люди и начали осыпать бедного горбунка насмешками. Но, по счастью, в это время на балконе показался царь и громким, повелительным голосом объявил, что недавно из его царских конюшен украли дорогую, арабскую лошадь.
Все присутствующие переглянулись с недоумением; некоторые даже начали вслух высказывать свое неудовольствие по поводу того, что им до царской лошади нет дела и что они пришли сюда за другим делом. Но царь, не обращая внимания на ропот, продолжал начатую речь и сказал в заключение, что если среди собравшихся юношей найдется такой удалец, который в продолжение недели отыщет и приведет украденную лошадь, то он выдаст за него свою единственную дочь и сделает наследником престола.
— Вот так задача!– воскликнули женихи, и молча разошлись в разные стороны.
Горбунок грустно опустил голову и тоже поплелся домой.
— Какие вести?– спросила Аграфена, которая, завидев. издали ненаглядное дитятко, поспешно выбежала к нему навстречу.
— Плохие!– печально отозвался Митя, и рассказал все как было, умолчав, конечно, о насмешках чернобородого парня.
— Ишь какой,– заметила Аграфена:– не даром Громобоем прозывается; ловкую придумал штуку. Где прикажешь найти украденную лошадь? Дело-то не легкое!
— Само собой разумеется,– отозвался горбунок, и потеряв всякую надежду на возможность сделаться царским зятем, поснимал с себя праздничную одежду, взял с горя удочку и побрел на реку рыбу удить.
Не успел Митя закинуть удочку в воду, как вдруг почувствовал, что длинная палка, которую держал в руке, сильно дрогнула, зашаталась и нагнулась книзу.
С большим трудом приподнял ее горбунок на воздух и с радостью увидел прицепившуюся к крючку крупную щуку.
– Вот так славная уха будет на ужин!– сказал он, сняв с крючка рыбу и готовясь уложить в стоявшее тут же ведерко.
— Пусти меня обратно в речку!– вдруг заговорила щука жалобным голосом: — пусти меня, горбунок, не губи, я сослужу тебе верную службу.
— Службу сослужишь, но какую? Что можешь ты для меня сделать, простая, ничтожная рыбка?
— Многое, Митенька, только выпусти.
— Например?
— Например, коли хочешь, сейчас укажу, где находится украденная лошадь; ты поймаешь ее, отведешь царю и сделаешься его зятем.
— Хорошо,– отозвался горбунок: — будь по твоему, только смотри, не обмани!– и с этими словами, вынув щуку из ведерка, снова бросил в воду.
Обрадовалась щука, заплескалась в воде и поплыла вдоль по течению.
“Обманула!” подумал горбунок, смотря вслед удалявшейся рыбе, которая через несколько минут, однако, обратно приплыла к берегу, высунула на поверхность воды голову и, подавая Мите какое-то водяное растение, сказала, чтобы он спрятал его в карман и шел прямо по дороге до тех пор, пока увидит глубокий овраг, где пасется украденная лошадь.
— Как подойдешь к этому оврагу, да увидишь в глубине его лошадь, сейчас вынь из кармана заветную травку, махни ею три раза в воздухе и скажи: по щучьему веленью, удалой конь царя-богатыря выйди на дорогу; лошадь сама к тебе выйдет, как есть оседланная, а ты не плошай, схвати за узду, да живей в седло прыгай.
— Спасибо тебе щука,– отвечал горбунок, низко поклонившись:– сделаю все по твоему веленью и в век не забуду этакой милости; только скажи, что потом с травкой надлежит сделать?
— Держи в кармане до тех пор, пока снова понадобится от меня какая услуга; тогда приходи сюда, брось ее в воду и проговори шепотом: “рыба щука, щука рыба — явись передо мной, как лист перед травой”, и я сейчас же вынырну к твоим услугам.
Горбунок хотел вторично поблагодарить свою благодетельницу, но она поспешно скрылась из виду. Бережно опустив травку в карман, пошел Митя прямо по дороге, до тех пор, пока действительно добрался до оврага, в котором увидел роскошного арабского коня. Тогда, не сомневаясь более в истине слов доброй щуки, проделал он все, что ему было приказано, и не успел моргнуть глазом, как уже очутившись в седле, крупной рысью поехал по направлению к замку царя Громобоя.
Узнав о возвращении дорогого, любимого коня, царь чрезвычайно обрадовался, но когда вышел на крыльцо, чтобы взглянуть на будущего зятя, то положительно пришел в отчаяние.
— Не могу я выдать за тебя мою красавицу дочку,– сказал он, едва сдерживая слезы.
— Почему?– спросил Митя.
Царь вместо ответа велел ему сейчас же сойти с лошади, пригласил в свои золотые палаты и подвел к зеркалу. Только тут несчастный горбун увидел свое безобразие. Лицо его покрылось бледностью, он разрыдался, словно малый ребенок, но потом, вдруг очевидно что-то сообразив и припомнив, ударил себя по лбу и со словами: “еще не все потеряно!” — стремглав выбежал на улицу. Лихой конь стоял на прежнем месте. Митя проворно прыгнул в седло, дал шпоры и помчался к речке, где недавно беседовал со щукою.
— “Рыба щука, щука рыба, явись передо мной, как лист перед травой!” — проговорил он шепотом, бросив заветную травку в воду.
Едва успел он проговорить эти слова, как знакомая голова щуки выглянула на поверхность.
— Что, дружище, видно опять понадобилась моя помощь?– ласково спросила щука.
Горбунок в коротких словах передал все подробности, и, обливаясь слезами, просил сделать его повыше ростом и покрасивее.
— Ну, ну, не печалься. Ведь сказано, что на меня можешь вполне положиться; я от своего слова не отопрусь. Иди сюда, помогу беде!
— Как идти? Куда идти, в воду?– с недоумением спросил горбунок.
— Да, в воду. Что же из этого?
— Но я не умею плавать!…
— Не велика беда, не утонешь; иди скорее, не трать время по пустому, иначе все пропало…
Слез горбунок с коня, привязал его к дереву, и не помня себя от страха, закрыв глаза, прыгнул в реку. Что было с ним под водою, как вышел он оттуда и каким образом снова очутился в роскошных палатах Громобоя — горбунок ничего не помнил, но очнулся только тогда, когда, остановившись перед зеркалом, увидел, что из низенького, неуклюжего горбунка он преобразился в высокого статного юношу.
— Теперь другое дело,– сказал царь, взглянув на него с улыбкою:– теперь спокойно могу выдать за тебя единственную дочь и сделать своим наследником.
Митя был совершенно счастлив. Обручившись с царевной, он в тот же день отправился к матери, которая в первую минуту даже верить не хотела, что перед нею стоит её бывший горбунок Митя, и, обливаясь слезами радости, благословляла добрую щуку.
Через неделю отпраздновали свадьбу.. Гостей собралось несколько тысяч, пир был на весь мир. Я сама там была — мед, пиво пила, да только по губам все текло, а в рот ни одной капельки не попало.