Из собрания И.А. Худякова
1860 год.
ТРИ БРАТА.
В некотором царстве, не в нашем государстве жил-был царь. У этого царя было три сына; и был у него конный завод, и в стороне от своего государства. И повадился к нему вор ходить: каждую ночь ворует по самому лучшему жеребцу. Только он и говорит своим сыновьям: «любезные мои дети! кто из вас поймает этого вора, то тому я отдам своего пол-царства». И в первую ночь пошел старший сын. Только он подъехал к этому заводу, и росло здесь дерево густое; привязал он своего коня и сам сел под дубом. Посидел несколько времени и заснул. Утром просыпается и видит, что одного жеребца нет. Ну он приехал к своему отцу. «Так и так, папаша, я проспал, а жеребца одного нет». Но на другую ночь собрался средний сын. Также и он проспал.
На третью ночь стал проситься меньшой сын; отец согласился, отпустил его. Взял с собой ружье, пистолеты, кинжал и все такое, посидел под дубом несколько времени. Только видит: бежит лев, даже земля дрожит; из ноздрей пламя пышет. Только сейчас он к заводу, отворяет дверь и выносит оттуда жеребца; только он с дубом поровнялся, Иван царевич из ружья ударил и попал ему в ногу; перешиб ему ногу, но самого его не убил; сел он верхом на свою лошадь, за ним поскакал; только подъезжает он к лесу, вдруг лев провалился. Подъехал он к этому месту и видит: ров ужасно глубокий. Только он прыгнуть боялся, а никак ему нельзя было туда опуститься.
Постоял он несколько времени и вдруг видит: едут два молодца. Он им стал махать своим белым платком. Эти два молодца увидали, стали подъезжать к нему, и увидел, что это его родные братья. Они ездили на охоту. Он им подробно рассказал, как и что было. Тут он придумал: лошадей своих зарезать и шкуру с них содрать и ремней нарезать; надвязать и кошелку сплесть и туды опускаться. Но когда они все это сделали, то из двух братьев никто не стал опускаться; но меньшой брат согласился опуститься. Когда он сел в кошелку, то они стали его опускать; он опустился и пошел там.
Шел несколько времени и увидел впереди медное царство. Только подходит он, отворяет дверь, и сидит там девица; она стала у него спрашивать: «любезный наш друг, Иван царевич! какими судьбами ты сюда попал?» Он ей все подробно рассказал, как лев таскал у них по жеребцу и все. Она и говорит: «ну, говорит, Иван царевич, тебе надо спрятаться, а то лев сейчас прийдет сюда, будет ногу перевязывать; он теперь такой сердитый, что нельзя ему летать по вольному воздуху». Она ему и говорит: «ты садись ко мне в сундук»! Только он успел сесть в сундук, вдруг входит лев и говорит: «что тут русским духом пахнет?»—Как же, говорит, не пахнуть? Вы летали по вольному воздуху, вы и набралися русского духу.
Только она ему ногу перевязала; он ушел. Она тут открыла сундук и говорит: «ну, Иван царевич! вылезай ты теперь!» Он вылез; она дала ему кольцо: «когда ты, говорит, возратишься, то меня возьми за себя замуж; а не за себя, так за братьев». Она ему и говорит: «ну, Иван царевич, ты теперь ступай дальше, придешь в серебреное царство; там моя середняя сестра; ты скажи, что я тебя прислала». Он распростился с ней, пошел.
Шел несколько времени и подшел к серебреному царству. Отворяет дверь; сидит там девица такая прекрасная, что лучше той. Она спросила его: «ах, Иван царевич! какими судьбами вы сюда попали?» Он ей все рассказал, как и зачем пришел. «Ну, Иван царевич, теперь вам надо спрятаться». Она спрятала его в сундук. Когда она его посадила, вдруг входит лев. «Что здесь так русским духом пахнет?»—«Как не пахнуть, когда вы летали по вольному воздуху, набрались русского духу?»—Вот она ему ногу перевязала; он и ушел. Вывела она Иван-царевича из сундука, и говорит: «ну, Иван царевич, идите в золотое царство к моей старшей сестре. Кланяйся ей от меня. Она постарается—ты убьешь этого льва». И эта дала тоже ему свое кольцо. Он распростился и пошел.
Шел несколько времени и подшел к золотому царству; отворил дверь и сидит там прекрасная девица, что лучше средней сестры. «Ах, Иван царевич, каким образом ты сюда попал?» Он ей все рассказал, как и зачем и что было. «Ну, говорит, Иван царевич, теперь тебе надо спрятаться: он сердит, что нельзя ему летать по вольному воздуху». Посадила она его в печку. Только вдруг входит лев: «что русским духом пахнет?» Она перевязала ему рану, а он ушел.
Иван царевич из печки вышел и стал спрашивать: «как и где бы мне его поймать?» Она ему и говорит: «если ты возьмешь за себя за муж, то я помогу его убить. Ступай вот в этакую комнату; он спит, храпит; ты возьми свое копье и как можно старайся попасть ему в шею, чтоб с одного разу отрубить ему шею, а если в другой раз ударишь, то он воскреснет и тебя съест». Он пошел и видит, что лев лежит—храпит; он подшел, ударил, и шея отвалилась и покатилась. Он возвратился к ней. «Ну, говорит, любезная царевна, я льва похитил; пойдем отсюда мы, захватим твоих двух сестер; эте сестры будут за мужем за моими братьями, а я тебя за себя замуж возьму!» Так они взяли сестер, пошли; подошли к тому месту, где его опускали и видят, что кошелка висит.
Иван царевич посадил первую сестру из медного царства, подергал ремни; братья и вытащили ее, и опять опустили кошелку. Иван царевич посадил сестру из серебреного царства, подергал ремни; братья вытащили и ее, и опять опустили кошелку. Потом Иван царевич посадил сестру из золотого царства; он ей сказал: «ты скажи им, что ты моя невеста, а сестры—их невесты». Только когда братья ее вытащили, то те братья так и удивились такой красоте невиданной. Они и говорят: «надобно убить его, и эту красавицу за себя замуж взять». Вот когда они опустили кошелку, Иван царевич сел в кошелку; они его потянули, тянули, тянули и отрубили ремень. Так Иван царевич упал и лежал несколько времени без чувств.
Когда он опомнился, ходил он по всем царствам и не знал, что ему делать и как отсюда вылезти. Только вдруг он идет, попадается ему старичек, стал Ивана царевича спрашивать. «Что, говорит, ты, любезный человек, что ты здесь ходишь и зачем сюда попал?» Он ему подробно все рассказал, что и как случилось. «Ну, Иван-царевич, я тебе помогу в твоем горе, дам я тебе ружье, дроби и пороху, и дам я тебе две кошелки; и ступай ты настреляй всякой дичи обе кошелки; если можешь и больше настреляй.» Ну, Иван царевич пошел и настрелял дичи обе кошелки и возвратился опять к этому старичку; старичек у него спрашивает: «что настрелял?»—«Вот настрелял». «На̀ вот тебе бочку, налей ее полну воды и пойдем к тому месту, где ты опускался». И подошли они к этому месту; вдруг старик свиснул, и прилетает огромной величины птица.
«Вот, говорит, ты на эту птицу садись; привяжи кошелки и бочку с водой на нее. Когда она оглянется на правую сторону, то ты кинь ей в рот птицу, когда оглянется на левую, то влей ей кружку воды в рот. Но когда ты будешь видеть, что мало дичи, то давай реже, а то когда вся дичь выйдет, она тебя опять уронит на пол». Иван царевич сел на нее и полетел. Вот у него вся дичь и вода вышли, а было ему еще много вверх лететь. Птица на какую сторону не оглянется, все он ей ничего не дает, ни воды, ни дичи. Тут он испугался, что она его уронит; он взял из своей из правой ноги икру вырезал и бросил ей в рот. Она вылетела и стала у него спрашивать: «ну, Иван царевич, что ты мне в последний раз так сладко дал?» Он и говорит: «я из своей из правой ноги вырезал икру». «—Ах, Иван царевич, мне тебя жалко».—Птица харкнула и выблевала икру к этому месту; она приросла сейчас. Птица полетела вниз; а он пошел к своему царству.
Шел он несколько времени и пришел в свое царство ночью. Ни в одном месте, нигде не было огня; был огонек в одном маленьком домике. Он постучал и отперли ему и видит: сидит здесь башмачник и шьет башмаки. Он у него спрашивает: «кому же ты это шьешь башмачки?»—«Я, говорит, шью: наш царь хочет жениться на Марье царевне и велел сшить ей башмаки, золотом шитые, алмазом усыпаны, только без мерки, и если не потрафлю, то голову снесут».—Иван царевич и говорит: «не плачь, любезный: утро вечера мудренее. Ложись спать, а я тебе сошью башмаки».—Утром встает башмачник и видит, что башмаки сшиты. Иван царевич и говорит: «ну, говорит, донеси к своему царю.»
Когда он донес к Марье царевне и она примерила, что башмаки по ноге, и так ей понравилися, что очень хорошо были сделаны. Она увидала в башмаках надпись, что «не ходи, Марья царевна, ни за кого за муж, а подожди Ивана царевича; он скоро к тебе будет».—А вечером Иван царевич поблагодарил башмачника и пошел. И видит в одном месте огонек; больше нигде не было огня; постучался; отперли ему. И видит: сидит портниха и шьет платье. Он у ней стал спрашивать: «кому же это ты шьешь платье?»—Марье царевне; она хочет идти за муж за нашего царя; да вот боюсь, что без мерки не угадаю; а как не угадаю в пору, то казнят. «Ну, говорит Иван царевич, не печалься, ложись спать; утро вечера мудренее. Я тебе сошью платье».—Она легла спать. Утром просыпается, видит, что платье готово.
Вот она понесла к царю; Марья царевна примерила, и так ей понравилось платье, и видит она на платье надпись: «не ходи, Марья царевна, ни за кого за муж; Иван царевич к тебе скоро будет.» Вечером Иван царевич поблагодарил портниху и пошел. И видит в одном месте огонь; больше нигде не было огня. Он постучался, его впустили; и видит он: сидит серебреник, делает золотой перстень с брильянтами. Он его и спрашивает: «кому ты это перстень делаешь?»—Он говорит: «Марье царевне, что за нашего царя за муж выходит. Да вот без мерки боюсь не потрафить!»—«Ну, не бойся; ложись спать; утро вечера мудренее.» Вот утром и говорит Иван царевич серебренику: «дай я сам отнесу перстень, а ты не ходи!»
Приходит он во дворец; видит, что все готово к венцу; только дожидались одного перстня; он подносит перстень Марье царевне. Она его узнала, кинулась к нему на шею. «Ах, говорит, любезный мой жених, сколько я тебя ждала; твои братья, говорит, посылали меня гусей стеречь и уток и тиранили надо мной; теперь я было согласилась идти за них за муж.»—«Ну, Марья царевна, я тебя за себя возьму за муж. Пойдем к моему родителю.»—Он пришел к нему в комнату, бросился к нему на шею. «Ах, любезный мой сын, где ты до сих пор был? мне твои братья сказали, что тебя растерзал лев.» Иван царевич рассказал ему все подробно, как и что с ним братья сделали; отец и говорит: «что ты хочешь, то с братьями и делай; а какую хочешь, бери невесту из трех сестёр». «Ну, говорит, папаша, вот моя невеста; а братьев я, говорит, брошу обоих в ров».—Тут он обвенчался, стал жить, поживать, добра наживать.
(Записана мной от урожденца деревни Селина, Веневского уезда, Тульской губ.).