Ище говорит-то атаман все Сенька Разин-от:
«Ей, мне больше, атаману, по чисту полю не езживать,
Мне по чистому полю, по темным лесам!
У мня было на веку-ту все поезжоно
Ай не год у мня, не два было, не три года, —
Я ведь ездил по чисту полю, темным лесом,
Ей, тридцать-то годочков поры-времени,
Как теперь мою дружиночку хоробрую
Изымали их во руки, посадили все,
Посадили их во темну, темну темницю,
Ей, за те ли их за крепки за замочки тут,
За тема-ти все за строгима за караулами.
После ихного-то я после бываньица
Я ведь много-то делал пользы царю белому:
Я ведь много губил да людей добрых-то,
Я тут много убивал татар поганыих,
Я ведь силы-то неверной, бусурманскою,
Я тут много ведь грабил золотой казны.
Мне-ка больше золотой казны не грабливать,
Мне-ка больше чиста серебра не грабливать,
Дорогого мне скаченого-то больше жемчугу!
Я поеду, атаман же, во чисто поле,
Во чисто поле поеду ко своим товарищам,
Посмотрю своих товарищей в белом шатре,
Распрощусь-то я с има на жисть на вечную».
Из чиста поля поехал ко Дунай к реки;
Приезжает он ко матушки к Дунай-реки.
«Хороша течет Дунай да речка быстрая,
Речка быстрая течет, очунь широкая.
Закрычу я у Дуная переводьшика;
Тут нехто меня ведь все не перевозят тут,
Шьчо того ли атамана Сеньку Разина».
Говорил он своему-ту он добру коню:
«Ты останься-ко, останься, ты мой доброй конь,
Ты останься-ко, конь мой, в зеленых лугах,
В зеленых лугах останься, в шолковой травы».
Тут поплыл-то реку да Сенька Разин-от,
Подоплыл ведь только речку до полу-реки,
До полу-реки доплыл да все до камешка,
Все до камешка доплыл до горючого;
Он выходит на горючой на сер камешок;
Написал он на камню, шьчо ему ведь надобно,
Шьчо ведь надобно ему, да про себя пишот,
Он все пишот со слезами со горючима,
Он своей пишот хороброю дружиночки:
«Уж вы милыи, моя хоробра ты дружиночка!
Токо выпустят на волю вас же, добрых молодцов,
Токо будете на волюшки на вольнею,
Найдите, быват, вы атамана Сеньку Разина,
5Шьчо вы сильнего, могучого богатыря,
Распишу-ту вам, хороброй все дружинушки:
Вы возьмите-тко отсюда тело белое,
Вы возьмите-ко меня, все увезите вы,
Повалите вы меня во матушку в сыру землю,
Положите межу трех славных дорожечек,
Где съезжаются могучии сильни богатыри,
Во котором они месте думу думают,
Думу думают они, совет советуют;
Ай ведь тут меня повалите межу трех славных дорожечки:
Шьчо перву меня дорожку Питенбурскую,
Межу втору меня дорожку к матушки все каменной Москве,
Ко третьей меня дорожки к славной Киевской.
Повалите мое, положьте тело белое,
Тело белое мое, все богатырское;
Вы кладите мне-ка в матушку в сыру землю,
В голову кладите мне чуден-от крест,
Вы мне в ноги-то кладите мой ведь страшон меч,
По праву-ту рукумне кладите палицю тяжолую,
Ай к мечу-ту ставьте моего да все добра коня,
К левой рученьки кладите вы булатной нож;
Вы закройте мое-то тело белое,
Навалите-ко плиту да камня серого;
Распишите вы слова вси до единого,
Опишите вы мое имя, фамилию,
Шьчо лежит-то ведь Сенька тут богатырь Разин-от.
А пойдут-то, поедут многи вси люди добрые,
Быват, русскии могучии богатыря,
И пойдут-то молодци да красны девушки, —
Все помянут-то мое да тело грешное;
Как чудну-ту кресту они помолятся,
Они страшного меча все приужахнутся».
Тут ведь выпустили всю дружиночку-ту скоро храбрую;
Тут наехала дружиночка хоробрая,
Отыскали тело бело, богатырское,
Повезли-то тело бело через три дорожечки:
Через Киевску, Московску, через Питерску;
Хоронили-то его, да атамана-та, богатыря,
Шьчо того-то ведь Сеньку его Разина;
Ище в голову-ту ставили чуден-от крест,
Ко ногам они положили страшон-от меч,
К правой рученьки положили да саблю вострую,
К левой рученьки положили его булатной нож,
Добра коня они поставили к его страшну мечу,
Накрывали-то плиту все камня серого,
На плиты все расписали, как и он велел:
Отписали-то Сеньку все богатыря,
Шьчо того ли богатыря могучего,
Могучего богатыря Сеньку Разина.